Падали обземь дивы.
Тлели кусты вдоль Ставы, летела сажа, тянулся удушливый дым. Горело бы и перед кутафьей, но там нечему было гореть.
В пыли, среди вытоптанной травы остатки рати Мелдена гнали страшнее, чем гонят зверя, вминали копытами в топкий берег, загоняли во вспененную воду, перехватывали на опушке, как неводом, чтобы не просочился ни один. А когда уцелевшие бросились через реку вплавь, из ольхи и лещины правобережья выступили лучники рыцаря Горта и спустили тетивы. Течение выбрасывало на излучине только мертвых. Мелден предал прежних богов, а новые предали его. И сирины не в срок, хохоча, рыдали над убитыми. Не разбирая, где свои, а где чужие…
— Из-ба-витель-ница… от…пусти…
Слеза текла по небритой щеке. Шатун бился в удерживающих его руках так, что его примотали к столу. Оторванная от других раненых Леська что-то делала сейчас с его ногой. А еще в него влили не меньше кварты вина, и он был мутно пьян. Но видел, как полуденное солнце почти отвесно падает сквозь пролом крыши. И путано, как из колодца, в который бросили камень — лицо Золотоглазой. Лицо было искажено, точно застыло между плачем и смехом. Шатун больно стиснул ее запястье.
— Глазастая… морок тебя! Ты добилась… умеешь выбирать… людей. Я… сделал… — язык и губы не повиновались, слова выходили невнятно. — …С быдлом… кнехтов… обученных… в железе.
— Заткнись! — рявкнула Леська.
Он вяло шевельнул рукой: отстань.
— Сдохну. Но ты… Знич, кто там… пусть хранят. Верю. Тебе… в тебя… дура…
Потому что Керин заревела, уткнувшись ему в грудь грязным, закопченным, исцарапанным лицом.
— Не… надо, — сказал Шатун отчетливо. — Они не должны… тебя… такую… видеть.
Глава 13
Мэннор остановился у столика менялы. Тот долго не поднимал увенчанной кожаным колпаком головы, делал вид, будто целиком поглощен подсчетами. Потом, не торопясь, оборотил к купцу сморщенное хитрое лицо.
— Славный рыцарь, чем могу служить?
Грубая лесть царапнула. Мэннор швырнул на столик кошель:
— Мне нужны коровки.
Меняла быстро закивал. Высыпал из кошеля деньги. Разглядывал, близко поднося к глазам, ощупывал, тряс в ладонях, прислушиваясь к долгому звону. Взвешивал на маленьких весах. Некоторые пробовал на зуб.
— Края посечены, полного весу нет, — пробурчал он, понимая, что терпение ждущего истощилось. — Думаю… по две из пяти, а? — и собрался стряхнуть серебро в ящик.
Мэннор положил ладонь на столик:
— Побойся богов, иноземец.
Меняла оглянулся в поисках стражи.
— Г-господин…
Купец медленно собрал деньги в кошель, вырвал из рук менялы судорожно сжатый серебряник, бросил туда же и повернулся уйти.