— Вот это уже интереснее, — заявил Марк. — Мне не хочется, чтобы со мной обходились с таким большим почтением.
— Боюсь, это неизбежно. Пока вы не подрастете и не утвердитесь в своих желаниях, люди будут относиться к вам с настороженностью.
— Может быть, мне уже пора заявить о своих желаниях, — задумчиво сказал он, откинувшись на спинку кресла.
Я пожал плечами. Юноша печально посмотрел на доску.
— Это подарок отца, — сказал он. — Он привез эти шахматы из крестового похода.
— Он недавно покинул вас, не так ли?
— Да. И покинул навсегда. Слишком рано я потерял отца. Мне пока вовсе не хочется быть герцогом.
— Мои соболезнования, государь. Мне совершенно нечем вас утешить, разве что тем, что такой человек определенно отправился на небеса. Вспоминайте с благодарностью те годы, что вы провели вместе с ним. Вспоминайте из них все самое лучшее, когда вам будет особенно не хватать его.
— Однажды он взял меня с собой в Венецию, — оживляясь, сказал Марк. — А потом в Рим. До этого я ни разу не был за морем. Мы побывали там повсюду. Я даже познакомился с Его Святейшеством!
— А подумайте о том, скольким детям ни разу не удалось отправиться в путешествие со своими отцами. Мой отец странствовал по земле в поисках пряностей, и его походы затягивались на годы. Вы, наверное, провели больше времени с отцом за свою короткую жизнь, чем я — за мою долгую…
— Это правда, — сказал он и зевнул, вновь вдруг став похожим на обычного мальчишку. — Мне нужно отдохнуть. Я стараюсь накопить побольше сил, чтобы мне разрешили выступить в рождественской мистерии.
Я встал и поклонился.
— Мне хочется поблагодарить вас за щедрое гостеприимство, государь.
— За это вам, вероятно, следует поблагодарить матушку, — сказал он. — Подозреваю, что она все это подстроила. Но я ужасно доволен. Получил в качестве рождественских подарков шута и шахматиста. Доброй ночи, герр Октавий.
— Государь, — промолвил я, с поклоном выходя из зала.
— Вы очень добры к нему, — прошептала Виола.
Я заметил во время нашей игры, как она проходила мимо зала, и подозревал, что она наблюдала за всей интермедией.
— Он хороший мальчик, — сказал я.
— А вы хороший шахматист. Вы ведь специально свели к ничьей вторую партию, не так ли?
— Признаю.
— Однако во второй раз он не понял, что вы поддались. В вас больше граней, чем в бриллианте, Фесте. У вас есть свои дети?
Видимо, мое лицо вдруг стало совсем отчужденным, поскольку она мгновенно пошла на попятную.
— Извините, — сказала она. — Я не собиралась совать нос не в свои дела. Просто я вдруг поняла, что почти ничего не знаю о вас.