— А? Да, да, конечно. Я прикажу сложить все ваши вещи и отправить сюда. — Он понизил голос: — Вы скажете Фолконам о Нике? То есть, что вы замужем и что по завещанию вы получите «Луноловов»?
— Еще не знаю. Это ужасно сложно, и у меня пока не было времени все обдумать. Ах, Эдмунд, а вы обязательно должны сделать то, что Ник написал в завещании? Разве отсрочка платежей невозможна?
— Конечно нет, Люси! — Он был шокирован. — Я обязан по закону выполнить требования Ника и распорядиться всем его имуществом в вашу пользу. Я понимаю, что для вас это неприятная ситуация, но здесь я ничего не могу поделать.
— Как жаль, что так получилось! Эдмунд, а может, было бы лучше, если бы обе семьи согласились поделить сокровище вождя поровну, как того и хотели ваш дед и дед Роберта, если, конечно, сокровище действительно можно найти? Как вы считаете? Тогда вражде придет конец и обе семьи смогут вместе участвовать в поисках сокровища.
Эдмунд кивнул головой.
— Думаю, это было бы отлично, Люси. Но мои родители никогда не согласятся, так же как и Роберт Фолкон, даже если его родители этого захотят. — Он пожал плечами. — Откровенно говоря, не думаю, что изумруды можно найти. Ник Сэбин не смог, Роберт Фолкон не смог, и план моего отца тоже провалился. Тратить время и деньги больше не имеет смысла.
Я испытывала раздвоенные чувства. Я была уверена, что знаю, где лежит сокровище, если его оттуда никто не вытащил, с тех пор как оно было спрятано. Если я скажу об этом Фолконам, это будет предательство по отношению к Грешемам. Я не была счастлива в «Высоких зарослях», но мистер Грешем предоставил мне еду и кров, и я прожила в его доме семь месяцев, и я не могу рассказать решение загадки, которое он так искал, его врагам, даже если его враги — мои друзья. Я не могла рассказать о своем открытии и Грешемам, поскольку сокровище было, похоже, единственной надеждой на спасение «Луноловов». А мне отчаянно хотелось, чтобы Фолконы сохранили свое поместье.
Эдмунд встал.
— Я пойду, Люси. Думаю, мне нужно поговорить с Гарри Фолконом. Я хочу быть уверен, что он не возражает, чтобы вы остались.
— Хорошо, я его позову. Эдмунд, я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за вашу доброту.
— Доброту?
— Да. Вы всегда были добры ко мне.
— Правда? — Он посмотрел в окно. — Я надеюсь, что выполняю свой долг. Но я вряд ли могу ставить себе в заслугу доброту. Странно, но я, кажется, не умею чувствовать так, как другие. Мои родители ненавидят Фолконов, а я никогда не был способен их ненавидеть, хоть и очень боялся Роберта в школе. Правда, особой симпатии я к ним также не испытываю. — Он посмотрел на меня. — Закон не имеет чувств, он должен быть справедливым и беспристрастным. Я к вам так же отношусь, Люси. Наверное, я такой же, как закон.