И на исходе первого года жизни в племени, рождает Хинд девочку, прекраснейшую видом, но жестокий обычай бедуинов, осуждаемый Несотворенной книгой, велит убивать первого ребенка, если он женского рода, и младенца в первый же день отнимают от матери и положив в яму, закидывают песком, заставляя Хинд проливать горькие слезы. И шейх приходит к ней, успокаивая, и гладит ее волосы и поднимает рубашку, нежно целуя в грудь, и кладет ее соски себе в рот, и пьет молоко, играя с драгоценным кольцом, в которое просовывает язык, а Хинд, испытывая удивительное чувство материнской любви, неуместного желания и печального смущения, роняет слезы и закрывает шейха медноволосым покрывалом.
Однажды в день, несчастный для Хинд, и благословенный для воинов халифа, засевших в засаде, племя решает напасть на одно укрепленное селение, и это становится причиной величайшего поражения и гибели многих, ибо хиндиф, войдя в селение, натыкаются на конников, облаченных в панцири, вооруженных длинноостроконечными копьями, и имеющих за спинами тугие самострелы, и в великом бою терпят сокрушительное поражение. Светило удачи спряталось для разбойников за тучи правосудия. В большинстве своем были они перебиты, и шейх сражался как лев, сделав многих витязей жителями могил, и со стрелами в спине и перерезанными суставами пробивался он к верблюдицам с женами, чтобы увести их в пустыню, но упало под ним животное, и скатился вождь под копыта коней догоняющих, и проткнутый копьями, преставился к милости Аллаха великого. И увидев это, прохладились глаза жен его.
Тут Хинд внезапно прервала свой рассказ, ибо аль-Мансур волей и милостью Аллаха великого проснулся и увидел себя сидящим в пыли на площади города, именуемого Альмогесикахаддасир. Палача Мугисаддина и его слушателей нигде не было, и дверь харчевни была плотно закрыта. Наступило утро и муэдзин уже прокричал с высоты своего минарета, что пора исполнять намаз, как повелевает правоверным Святая книга.
22. Как аль-Мансур видит чудеса фокусника, и как желание научиться чуть не оборачивается для него гибелью
Слушайте же, что было с несчастным аль-Мансуром дальше. Вот вышел аль-Мансур голодный и жаждущий сверх всякой меры на площадь, и увидел людей, окруживших факира и этот умелец выполнял за малую плату некие нехитрые фокусы. Вот вынул он кинжал из-за пазухи и, вложив его себе в рот лезвием и опустив в глотку собственную руку чуть не до локтя, извлек его обратно. Вот взяв желтый финик и спрятав его в ладони, продемонстрировал через мгновение кусок нефрита вместо финика.