Очаровательный концерт, великолепный ужин, но главное всего беседа и искреннее гостеприимство наших знаменитых друзей оживили этот приятный вечер. Мы, намеревавшиеся проститься, были предупреждены, что наши слуги уже во дворце, где приготовлены нам постели, и если нам не угодно пробыть дольше, то остается только назначить час: завтрак, лошади и проч., все будет готово на другое утро.
Я и мои друзья, переночевав здесь с истинным комфортом, рано, до зари, оставили дворец, подаривший нас такое непредвиденное удовольствие.
В другой раз мы отдалились от рейнских берегов в Дюссельдорф, чтобы взглянуть на его славную картинную галерею. Но о предметах, столь известных всем, я не стану распространяться.
В Франкфурте мне приятно было встретить Вейнахт, вдову одного банкира, жившего двенадцать лет в России. Я близко знала ее еще в детстве и ради воспоминаний о прошлом решила уделить ее обществу один или два дня лишних: воображение любит обращаться к прошедшему, жить первыми и юношескими мечтами.
В том же городе я познакомилась с младшим Орловым, Владимиром, пустым юношей. Все, что он вынес из немецких университетов, — это надменная уверенность в своем необыкновенном образовании. Вследствие этого он принял заносчивый и педантичный тон, в чем я убедилась по некоторым диспутам (я не говорю — разговорам), которые мне довелось иметь с ним. Спорить с кем бы то ни было составляло для него наслаждение и, по-видимому, главный предмет его жизни. Не было ни одного дикого софизма Ж.Ж. Руссо, в котором он не подметил бы глубокой истины и нагло не присвоил его себе со всей чужеядностью этого красноречивого, но опасного писателя.
Трудно было вообразить, что впоследствии его поставят во главе Петербургской академии наук, а потом сменят одной из его креатур, Домашневым, человеком глупым и ничтожным, подобно Орлову. Еще меньше я могла вообразить, что со временем мне придется быть их преемницей.
Возвратившись в Спа, я познакомилась с мекленбург-стрелицким принцем Эрнестом, Карлом шведским, впоследствии герцогом Судерманским, который занимал часть того отеля, где я жила в Э-ла-Шапель.
Молодой принц страдал ревматизмом и для излечения был послан в Спа в сопровождении своего дяди, Шверина, и двух офицеров, капитана Гамильтона и другого. Он жил очень умеренно, вероятно, вследствие самых ограниченных путевых издержек. Я видела его каждый день и совершенно освоилась с его образом мыслей. Он не любил королеву, свою мать; главной его мечтой была мысль со временем взойти на престол в силу того обстоятельства, что старший брат его был бездетным.