Прохожий: Россия, 1918 год. Полицейский поумнел, но исторические обстоятельства не принимают это в расчёт. Курочкин стал более осторожен, но те же исторические обстоятельства не позволили этому стать преимуществом. О Цирюльнике известно только то, что он не умер. О молодых людях нет никаких сведений.
Из цирюльни слышен негромкий женский смех и мелодичная музыка. Гаснет свет.
Занавес
Юмористический рассказ, или кое-что о пользе курения
Мне давно хотелось написать юмористический рассказ. Не сатирический. Не саркастический. Пиров во время чумы и так хватает. Светлый, добрый и весёлый рассказ. Бессмысленный. Размышлений о смысле кругом предостаточно. Ни к чему не призывающий и ничего не символизирующий. Просто забавный случай из жизни. Интересный.
Сварив кофе и закурив, я попыталась извлечь из недр памяти подобную историю. Начала, как и положено, с начала.
В начале ваша покорная слуга пускала слюни и выполняла прочие физиологические акты, особо не задумываясь ни над глубинным смыслом бытия, ни над социальной или антисоциальной направленностью существования. Прекрасный рассказ из одного слова «Агу!» Короче, чем самый короткий рассказ Папы Хема, а главное — более жизнерадостный. Но если я, тётка глубоко за тридцать, напишу «Агу!», вы не засмеётесь, а порекомендуете моей родне показать меня психиатру.
Детский сад, школа и вузы были подвергнуты тщательному сбору анамнеза, но результаты оказались плачевными. Всё бессмысленное и антисоциальное было неинтересно, хотя и весело. Из всего, что представляло собой хоть малейший интерес, лез в глаза социально направленный смысл.
Не стану же я утомлять мыслящего трезво читателя подробностями поведения одной из групп лечебного факультета, явившейся полным составом на занятия нетрезвыми. Да и весёлого в этой истории мало. Разве что все мои однокашники не могли выговорить одно-единственное слово «атриовентрикулярный». Это такой клапан в сердечной мышце. Присутствующий студенческий коллектив состоял из отслуживших в рядах Советской Армии особей мужского пола и одной-единственной девушки — вчерашней школьницы. Ныне вашей покорной рассказчицы. Эмма Вячеславовна вызывала к доске строго по журналу. Я и рада была бы спасти ситуацию, оставаясь единственной, кто ещё на это способен, но моя девичья фамилия, как и теперешняя, начиналась далеко не на первую букву алфавита. Когда очередь, наконец, дошла до меня, преподавательница уже билась в истерике от злости. Я — в истерике от смеха. Закончилось всё рапортом в деканат.
Одна сплошная мораль. Нельзя, мол, являться на занятия во хмелю и доводить до истерического припадка старую деву — преподавательницу физиологии. «Пьющий студент успевает хуже, чем непьющий!»