– Вы только посмотрите на него, – вмешалась Карла, – говорить про свои колики перед постояльцами.
– Надо же о чем-то говорить, – заметил я.
Я рассмеялся, она тоже. Мне было все трудней и трудней не смотреть на нее. Жаклин ничего не слышала. Попеременно смотрела то на нее, то на меня. И была бледна как полотно.
– Каждый год, – проговорила Карла, – он едва не умирает от этого винограда. Теряет по три кило за две недели. Вот-вот опять примется за свое, как раз сезон подходит.
– А может, эти колики как раз меня и спасают, – возразил Эоло, – от них снижается давление. И потом, не могу же я выбрасывать весь виноград, просто не могу, и все.
– Чистая правда, – заметил я.
– Если бы мы дали ему волю, – проговорила Карла, – он бы так и умер – ест его украдкой.
– Надо дать ему волю, – заметил я.
– Даже если он может от этого помереть? – переспросила Карла.
– Даже если может помереть, – подтвердил я. Эоло бросил на меня изумленный взгляд. Я был уже пьян в стельку. Жаклин подняла на меня глаза, мне показалось, очень злые. Какое-то время никто не произносил ни слова. Эоло оглядел мои стаканы из-под пастиса, все они были пусты. Потом я услыхал, как она голосом человека, желающего поменять тему разговора, спросила у Карлы:
– Ты была вчера на танцах?
– О чем вы говорите, – отозвалась Карла, – да он всю ночь так и сновал взад-вперед перед домом.
– Сегодня вечером опять будут танцы, – заметила она.
Она подняла глаза и бросила взгляд в мою сторону, но настолько украдкой, что, кроме меня, этого никто даже не заметил.
– А то я не знаю, – ответила Карла.
Эоло прислушивался к их разговору с явным интересом. У меня окончательно пропало всякое желание смеяться.
– А если я возьму тебя с собой, он отпустит? – спросила она.
– Вряд ли, – взглянув на отца, ответила Карла. Эоло расхохотался.
– Ну уж нет, – возразил он, – я ведь вам уже говорил, с кем угодно, только не с вами.
Внезапно я весь как-то очень насторожился. Сердце громко забилось.
– Я могу отвести ее на танцы, – предложил я. Лицо Жаклин исказилось от злости, но, похоже, страдала она уже чуть меньше. Да и все равно, чем я мог ей помочь? Карла глядела на меня с нескрываемым изумлением. Та же, как мне показалось, без особого удивления.
– Вот как, в самом деле? – удивился Эоло.
– Мне это будет приятно, – добавил я.
– Ну, не знаю, – засомневался Эоло, – я дам вам ответ вечером.
– Мне никогда ничего нельзя, – крикнула Карла, – вот сестрам, им, что ни захотят, все пожалуйста.
Должно быть, она уже вполне отдавала себе отчет, как очаровательно смотрится ее дерзкая выходка, и несколько форсировала свой гнев. Потом, надув губки, обиженно глянула на отца.