На его лице мелькнула тревога.
— Вы хотите сказать, что она плохо себя чувствует? Но вчера вечером все было отлично. Может, у нее лихорадка? Я немедленно пошлю за доктором.
— Доктор ей ни к чему, — резко проговорила Виктория.
Черт возьми! Возможно, речь идет об обычном женском недомогании, которое случается раз в месяц. Но если дело в этом, то почему Виктория пришла к нему? Женщины обычно не обсуждают такие проблемы с мужчинами. Честно говоря, эта тема вообще представляла немалую тайну для представителей его пола. А единственная причина, позволившая ему узнать кое-что об этом, состояла в том, что примерно в тринадцать лет он проявлял нездоровый интерес к женщинам. Как-то раз отец застал его в спальне, где он читал старинный медицинский текст и два справочника, посвященных искусству любви. Все это он обнаружил спрятанным за книгами в семейной библиотеке.
Медицинский текст показался ему мучительно напыщенным, так как был написан на трудно читаемой латыни. Разобраться со справочниками, написанными по-китайски, было еще сложнее, почти невозможно. Правда, справочники были отлично иллюстрированы — почти так же, как сотни книг по ботанике, которые преобладали в отцовской коллекции.
«Вижу, твои интеллектуальные интересы расширились, — заметил отец, закрывая дверь. — Но этого многовато для ухода за аквариумом, который я купил тебе на прошлой неделе. Думаю, нам пора поговорить».
Латинская медицинская книга и справочники по-прежнему находились в библиотеке. Таддеус собирался когда-нибудь показать их собственному сыну.
Он поднял глаза на Викторию.
— Никак не могу взять в толк, чего вы от меня хотите, тетя Вики, — сказал Таддеус.
Она зловеще вздернула вверх подбородок.
— Хочу признаться в том, что я была немало обескуражена, когда ты вчера привез мисс Хьюитт в этот дом, — заявила она.
Таддеус напрягся.
— Давайте поговорим начистоту, — промолвил он. — Вы — моя тетя, я вас люблю и глубоко уважаю. Однако я не позволю вам оскорблять мисс Хьюитт.
— Ба! Значит, ее нельзя оскорбить?! — воскликнула Виктория. — Но ведь вред уже причинен!
Гнев и ледяное чувство вины сковали Таддеуса.
— О чем вы, черт возьми, говорите?
— Неужели ты настолько бессердечен, Таддеус? Я же всю жизнь тебя знаю! И я считала, что ты гораздо лучше.
— Так вы оскорбляете меня, а не мисс Хьюитт?
— Неужели ты считаешь, что я и все в этом доме, начиная с миссис Гриббс и мистера Гриббса, кухарки и всей остальной прислуги, включая и малышку Мэри, новую горничную, не знают о том, что произошло прошлой ночью в оранжерее?
У Таддеуса было такое чувство, будто его ударило молнией.