— И все это ты сделал ради меня?
— Нет, не только. Я должен был испытать себя. Во что-то снова поверить. От наркотиков прячешься, потому что они сильнее тебя. Ненавидишь себя, свою слабость. Потом наступает момент, и ты чувствуешь, что можешь противостоять этому, если веришь во что-то, что сильнее наркотиков. — Он устало провел рукой по волосам. — Я так давно не испытывал к себе ничего, кроме отвращения. Но сегодня… полагаю, справился прекрасно.
— Ты сделал только одну ошибку, Дэниел.
— Какую?
— Когда сказал, что на нашей улице одностороннее движение.
Изидора обняла Дэниела и поцеловала его. Не как друг, а как страстно влюбленная женщина. Они стояли обнявшись, а агенты втаскивали Мо в фургон, он сопротивлялся, свирепо брыкаясь, они били его и ломали ему пальцы, один из полицейских пытался схватить его за ноги, и Коллинз решил ему помочь. Дэниел решил воспользоваться моментом.
— Нам надо выбираться, — прошептал он Изидоре.
— Ты собираешься сыграть роль человека, не дающего интервью? Я правильно поняла?
— Иза, это пьеса для нас обоих.
И они нырнули в рождественскую толпу на Хай-стрит, прежде чем Коллинз заметил их исчезновение.
Они перешли на шаг, наслаждаясь воздухом и свободой на темных улицах. Они прошли две мили на север, не обращая внимания на мелкий дождик, асфальт блестел, ноги у них промокли. Оба чувствовали себя измученными, выпотрошенными столкновением в кафе, они спешили, их гнали вперед неизвестность и тяжкое прошлое. Маски сорваны, и Деверье скоро узнает, что они в Лондоне. У них оставалось мало времени.
На Эндевер-роуд было пять питейных заведений, четыре паба и одна старая винная лавка. Они нашли то, что искали, в «Трафальгарской битве», мрачном викторианском помещении со стенами, обитыми Темными панелями и оцинкованной стойкой бара, с лепными украшениями, закрашенными несколькими слоями краски. Свет исходил от игровых автоматов, загораживавших вход в туалет, и экрана телевизора, висевшего над стойкой. В подобных заведениях на все закрывают глаза, а посетители предпочитают, чтобы их не замечали.
— Боже, какая грязь! — воскликнула Иза. — Кажется, здесь ни разу не убирались со времен Трафальгарской битвы. Вы уверены, что выиграли ее?
— Англичане выиграли сражение, — запальчиво поправил он ее. — Думаю, французы умирали со смеху, узнав, что Нельсон был одноглазый и однорукий.
— Здесь как-то не очень хочется смеяться. Так что мы делаем?
— Ты садишься и осматриваешься, а я возьму нам выпить, как настоящий джентльмен.
Иза взглянула на себя в зеркало, и у нее перехватило дыхание, так ужасно она выглядела. Темные круги под глазами от усталости, волосы завились от дождя, лицо бледное, косметика напоминает грим на лице трупа. Царапина на щеке подсохла, стала ярко-красной. Она совсем забыла, что должна изображать шлюху, хотя сейчас, может, и играть бы не пришлось.