— Ты что, не можешь себе позволить купить новые шнурки, Джо? — спросил его противник с понимающей ухмылкой.
— А сколько с нас дерете вы, адвокаты? Дай передохнуть.
— О'кей. Последняя игра. Если выиграешь, я плачу за ленч и покупаю тебе новые шнурки.
— Ну да! А потом припишешь все эти расходы к чеку за свои услуги. Начали!
— Ты сегодня ползаешь по корту, что, прибавил в весе или еще что-нибудь произошло?
— Я тебя сегодня сделаю.
— К твоим услугам. Но ты же знаешь, я беру почасовую плату. Смотри не разорись.
Мишлини ничего не ответил и отправился подавать из дальнего угла площадки. Да он сегодня двигается медленнее обычного, но вернется в привычную форму, если бросит курить. К тому же эта история с Бэллой. Почти все вечера он проводил один, предаваясь горестным размышлениям и пытаясь преодолеть растущий гнев на Изидору.
Джо чувствовал себя обманутым. Он видел Баллу всего несколько недель за ее короткую жизнь, да и то только по вечерам, когда он не был в отъезде или не работал допоздна. Ему всегда казалось, что впереди еще много времени, он наверстает упущенное. И привык к тому, что едва знал собственную дочь, даже не мог вспомнить, как она выглядела. Испытывая некоторый стыд из-за того, что не слишком сильно переживает потерю, Мишлини постарался переплавить стыд в гнев против жены.
А вчера вечером раздался стук в дверь его квартиры. Это была соседка, женщина, недавно поселившаяся в Уотергейтском комплексе, с которой он обменялся несколькими любезностями в лифте, а в прошлый уик-энд помог донести тяжелые сумки с покупками до квартиры. Она позвонила около половины восьмого, поблагодарила за помощь и спросила, обедал ли он и не хочет ли съесть гамбургер и выпить вина? Джо хотел было отказаться, объяснить, что он на диете, но вдруг заметил, что она пришла с гамбургерами и бутылкой Монтраше. Значит, приглашала всерьез.
Джо прикончил два огромных гамбургера и выпил большую часть бутылки, в то время как между гамбургерами она тоже приложилась к ней. Они сидели на ковре гостиной, и, когда стало очевидно, что она готова к продолжению, ему пришлось уступить и он не очень соответствовал.
Наутро он чувствовал себя как один из ломтиков вчерашней жареной картошки; не удивительно, что и двигался так медленно. Он даже не знает, как ее зовут. Надо будет спросить консьержку.
Впервые это случилось прямо у него в доме. Вообще-то, Джо старался соблюдать правило, гласившее, что нельзя обманывать жену в ее собственной постели или на ковре в ее гостиной, этим следует заниматься в другом месте. Но Джо чувствовал, что она — уже «она», а не «Иза» — обманула его гораздо основательнее. Мишлини был американцем в третьем поколении, и гены не позволяли ему осознать, что в некоторых ситуациях винить бывает некого. Кто-то