– Слышь, Каратила, давай-ка пихни Эдоса, хватит ему массу давить, и топайте оба за мной.
Потом он повернулся к Давиду и поманил его рукой.
– Брателла, и ты тоже давай за мной на выход.
Оказавшись на продоле, Егор и Эдик по уже выработавшейся привычке заложили руки за спину.
– Гы-гы-гы, – загоготал Давид, пихая локтем Гамлета в бок, – посмотри-ка, как их тут выдрессировали, прямо как собак в цирке – и говорить ничего не надо, сами грабли как надо за спиной сложили.
– Тише ты, – тут же цикнул на него Гамлет, уловив недовольный взгляд контролера, запиравшего дверь. – Зачем хорошего человека подводить. Все, все, Аслан, мы уже молчим.
Последнюю фразу, обращенную к вертухаю, Гамлет произнес почти шепотом.
Четверка арестантов, сопровождаемая контролером, время от времени отпиравшим замки на решетках, разделяющих коридор, прошла по продолу и спустилась по зарешеченной лестнице на первый этаж. Гамлет, казалось, сам знал дорогу и шёл впереди, развязно засунув руки в карманы. Из некоторых камер, мимо которых они проходили, доносились приглушенные разговоры и тихая музыка. Ночная жизнь в тюрьме сильно отличается от дневной. Ночью в СИЗО нет тюремного начальства, и арестанты, с молчаливого согласия прикормленных пупкарей, могут себе позволить некоторые вольности вроде выпивки, азартных игр и иногда гостевых походов из камеры в камеру. Пару раз идущую вереницей четверку окликали, но все четверо молча проходили мимо, не отвечая на вопросы из-за закрытых дверей. Наконец, Гамлет остановился возле выкрашенной ядовито-зеленой краской двери с номером 24. Остальные арестанты встали рядом, и контролер, все так же молча, отпер замок и открыл дверь до упора.
Егор, пропустив своих спутников вперед, зашел в камеру последним. Вошедшие оказались в чистом полутемном помещении с четырьмя расположенными у стен одинарными шконками, которые были застелены настоящим бельем, накрытым сверху весьма приличными накидками. На маленькой полированной тумбочке тихо шелестел небольшой японский цветной телевизор, а рядом жужжал старенький, видавший виды белый холодильник ЗИЛ. За длинным пустым столом около большого зарешеченного окна, выходившего во внутренний двор тюрьмы, сидели двое мужчин возрастом явно за тридцать, они спокойно, с видом людей, для которых не впервой решать чужую судьбу, рассматривали вошедших. На застеленных шконках с бесстрастными лицами сидели еще трое арестантов с синими от многочисленных наколок руками. В одном из сидящих за столом людей Егор с облегчением узнал Антона, который, встретившись с ним взглядом, едва заметно кивнул ему. Второй – сухощавый, черноволосый и черноусый мужчина, с застывшими и колючими, словно черные иглы, глазами – по всей видимости, и был смотрящим по тюрьме законником Гассаном. Остальных – тех кто сидел на шконках – Егор никогда не видел.