Анья, Даника, Эшлин и Гвен тут же появились, благо были неподалёку.
— Ну как? — осведомилась Анья.
— Дело пошло, — Торин пропустил их в комнату.
Камео схватила простыню и стиснула зубы от боли. Торин мысленно проклял себя. Женщины не дали ему возможности остаться, зато сами развили активную деятельность. Убедившись, что для родов есть всё необходимое, Торин покинул их.
Внизу расположились мужчины. Вид у некоторых был болезненный. Должно быть, сильно переживают, подумал Торин. Аэрон обнимал Легион, которая что-то нашёптывала ему, Меддокс держал на руках маленького Эйдриана, вокруг которого собралась большая часть присутствующих.
— Наверное, с ним нелегко, — это сказал Сабин. Всем быстро стало известно о неспокойном характере ребёнка. Он не был проклят Насилием, как отец, но если ему что-то не нравилось, эту вещь стоило убирать подальше, иначе от неё ничего не останется.
Аэрон, отпустив демоницу, подошёл к бару и предложил Торину выпить. Тому не хотелось.
— Как хочешь, — Аэрон осушил бокал.
Сверху уже который час раздавались крики, кто-то из девушек постоянно слонялся по замку, что-то меняя или принося. Торин не выдержал.
— Я пойду к ней.
Он не стал обращать внимания на женщин, которые обещали ему самые кошмарные ужасы, если тот немедленно не уйдёт. Торин, в свою очередь, пообещал хорошенько их всех заразить. Он сел рядом с Камео и взял её руку в свою.
К его чести, в отличие от большинства мужчин, что только мешают во время родов, Торин оказывал Камео помощь и поддержку. Он, как никто другой, мог нежно поглаживать её по волосам, шептать нужные слова, тем самым успокаивая и приободряя её.
Все уже сбились со счёта времени. Эшлин множество раз удалялась, чтобы покормить Эйдриана. На ночь Торин распустил всех, потому что девушки валились от усталости, впрочем, как только к ним возвращались силы, они немедленно возвращались к Камео.
— Давай же, — Гвен сама ужасно волновалась. — Я вижу головку. Он идёт.
Камео закричала, боль была невыносимой, тужиться становилось всё труднее.
— Потерпи, любимая, — Торин уже готов был принять ребёнка. Естественно, на нём были его перчатки и вообще он старался открывать очень мало участков тела.
Камео сделала последнее усилие, и комната огласилась пронзительным криком. Детским.
— Кто? — выдохнула она.
— Мальчик, — Торин гордо и осторожно взял на руки сына.
— Давай я его обмою, — Эшлин приняла малыша из рук воина.
— Торин, — Даника дёрнула его за рукав. — Кажется, ещё не всё.
Камео отнюдь не чувствовала облегчения. Её вновь обуяла дикая боль, и она заметалась.