Плотно сжав побелевшие губы, Сергей шагнул через порог, и за его спиной тут же захлопнулась тяжелая металлическая дверь. Последовавший за этим звуком тупой и тяжелый удар по голове выключил его из действительности. Теряя сознание, Сергей почему-то подумал, что на него сверху обрушился потолок…
Придя в себя, Северов до хруста сжал зубы, чтобы не застонать. Голова разламывалась от боли. Машинально облизав губы, он ощутил на них солоноватый вкус крови, тонкой струйкой стекавшей из разбитого носа.
Едва к Сергею вернулась способность воспринимать окружающую обстановку, он огляделся и увидел, что лежит на полу в центральной комнате, пристегнутый «браслетами» за правую руку к батарее отопления. Табельного пистолета в расстегнутой кобуре не было.
На диване, у стены, сидели белые от страха Татьяна и Катя, рты которых были грубо залеплены коричневым скотчем, а лица, в ссадинах и кровоподтеках, были мокрыми от слез. Возле двери, ведущей в коридор, стоял, поигрывая короткой резиновой дубинкой, низкорослый, криво ухмыляющийся парень, с бритой головой и уродливой заячьей губой. Чуть ближе, держа на прицеле жену и дочь, стоял с пистолетом краснорожий, а усатый, в затемненных очках, расположился от Сергея на расстоянии вытянутой руки, по-кавалерийски сев на стул, повернутый спинкой вперед. Рядом с ним лежал на столе снятый с предохранителя северовский «стечкин» с полной обоймой патронов. Усатый молча курил, разглядывая связанных пленников сквозь затемненные стекла очков.
Заметив, что Сергей пришел в себя, он довольно ощерился и размашистым жестом демонстративно стряхнул пепел в лицо сидящей на диване Татьяны. Она вздрогнула и умоляюще посмотрела на мужа. Сергей, взвыв от ярости, дернулся всем телом, пытаясь в броске достать усатого свободной левой рукой, вложив в удар всю силу, но не смог. Наручники больно, до крови, впились в растянутое запястье.
– С добрым утром, майор, – произнес усатый, растянув в холодной улыбке тонкие губы. – Как себя чувствуешь? Не курорт, верно?.. Понимаю, понимаю!
– Что тебе надо, падаль?! – прошипел Сергей, испепеляя его взглядом. – Кто ты такой, гад?!
– У, какой ты ретивый.
– Убью, мразь! Убью…
– У тебя и твоих псов уже однажды была такая возможность, тогда, в Усть-Луге, помнишь, майор? – усмехнулся незнакомец. – Но, как видишь, я до сих пор жив и неплохо себя чувствую. А ты, грозный и вездесущий командир «бешеных мусоров», как кусок дерьма валяешься передо мной на полу с разбитой рожей, да и барышни твои аппетитные тоже здесь, и целиком в моей власти. Представляешь себе, захочу – прикажу отъебать обеих во все щели, а можем и по-другому развлечься – личико порезать, глазки выколоть или выбросить из окна – на выбор. – На восковом лице усатого снова проступила фальшивая улыбка. – А захочу – просто застрелю из этого вот ментовского пистолета, чтобы не мучались и на мучения своего дорогого папусика не смотрели. А сам уйду. И никто ничего не докажет, что не ты стрелял. «Вышка» тебе будет, мусор.