Они хорошо видели женщину. Она шла прямо на них, полноватая кореянка, до которой оставалось ярдов пятьдесят, слегка напуганная, движущаяся слишком быстро, сознающая, что ее преследуют, и не догадывающаяся, что попала в ловушку. Она была в дешевом дождевике, в платке на голове и в очках. Даже на таком расстоянии был отчетливо слышен стук деревянных подошв ее сандалий по брусчатке.
— Итак, Нии, — спросил Кондо-сан, — какую ошибку совершил Ногума?
— Он вложил в свой удар слишком много самого себя, — подумав, ответил молодой Нии, сидящий рядом на корточках.
Нии принес с собой большие пластиковые мешки. Сегодня ночью ему предстояла очень неприятная работа.
— Да, Ногума решил, что он в кино. Делая шаг вперед, он был полностью поглощен драмой. Кажется, он еще даже остановился, чтобы подумать. А на этом этапе думать уже слишком поздно. Нужно превратиться в пустоту.
— Да, оябун.
— Не должно быть ни мыслей, ни усилия воли. И то и другое отнимает время, а отданное время означает смерть, но не для твоего противника, а для тебя самого. Ты читаешь западную литературу?
— Я слушаю западную музыку.
— Это не совсем одно и то же. Я подумал о Джозефе Конраде. У него есть одно настолько блестящее изречение, что оно могло бы быть японским. Такие слова мог произнести Мусаси. Или Мисима. «Мысль, — сказал он, — есть враг совершенства».
— Понимаю, — сказал Нии.
На самом деле он ничего не понял. Все это лишь отлагалось у него в памяти. Надо сделать так, затем надо сделать так, потом надо сделать вот так, последовательно, одно движение за другим, а если четкая последовательность будет нарушена, на тебя накричат. Но понятно, что все то время, пока ты думаешь, твой противник наносит удары.
— Опустошись, Нии. Ты сможешь полностью опустошиться?
— Да, оябун.
Женщина почувствовала себя уверенно. Мучительное испытание осталось позади. Свернув на темную дорожку, она дважды останавливалась, убеждаясь в том, что преследователи не идут за ней. Она здесь одна. Все хорошо. Ей удалось пережить еще одну ночь в Кабукичо. Она увидит еще один восхитительный день в том приключении, которое называется ее жизнью. Она отправит еще пятнадцать тысяч йен домой…
Он двигался настолько бесшумно, настолько стремительно, что мог бы сойти за призрак.
— Хай! — воскликнула женщина.
Словно по волшебству он материализовался из-за деревьев, растущих справа от дорожки, подобный огромной летучей мыши, плавной и черной, в развевающихся одеждах, с белым лицом, словно маска театра кабуки, — демон, однако при этом его движения были настолько изящными, что женщина не могла оторвать от него взгляда. Она поняла: ей предстоит умереть. Но перед ней был настоящий танцовщик, волшебник своего тела. Кореянка будто зачарованная смотрела, как плавно, легко взметнулись вверх его руки. Гладкие движения заворожили, успокоили ее; на одно застывшее мгновение она заглянула ему в глаза, ощутив сочувственное прикосновение к другой человеческой душе. И тут он…