— Ты, конечно, рад-радехонек! Такому пьянчужке, как ты, приятно глядеть, как все это доброе вино gratis попадает в его дом. Ах, он еще смеется!
— Да, жена, я смеюсь, — отвечал Сметсе, — я смеюсь от радости, потому что вино — наше, и хлеба, и сыры, и мясо — все наше! Будем же радоваться вместе!
И он хотел ее обнять, но она вырвалась.
— Боже, он влез в долги, он лжет, да еще смеется над своим позором! у него все пороки, все, все, какие только бывают у человека.
— Жена, — сказал Сметсе, — все это наше, уверяю тебя. Я получил задаток за выгодную работу, которую мне заказали.
— А ты не врешь? — спросила она, чуть-чуть успокоившись.
— Нет, не вру, — отвечал он.
— Так все это наше?
— Да, — отвечал он, — честное слово гентца!
— Ах, муженек, и мы больше не будем нуждаться?
— Больше не будем нуждаться, жена.
— Вот так чудо господне!
— Да, — вздохнул он.
— Но эти люди пришли сюда ночью. Ведь у нас так не водится; скажи мне, в чем здесь причина?
— Кто знает причину всему, — отвечал Сметсе, — тот больно умен. О себе я этого сказать не могу.
— А почему они молчат, муженек?
— Должно быть, они не любят говорить. А может, их хозяин нарочно подбирает себе немых слуг, чтоб они не теряли времени, судача с кумушками.
— Пожалуй, что так, — согласилась она, когда мимо прошел тридцать первый слуга виноторговца, — но все-таки очень странно: я не слышу их шагов, муженек!
— Наверное, у них для работы башмаки на особых подошвах, — сказал Сметсе.
— А почему у них такие безжизненные, унылые, неподвижные лица, словно у покойников?
— Полуночники никогда румяны не бывают, — отвечал Сметсе.
— Но они мне что-то не встречались в гентских лавках.
— Ты же не всех знаешь, — возразил Сметсе.
— И то правда, муженек!
Так говорили меж собой кузнец и его жена: она — сгорая от любопытства и тревоги, а он — смущаясь и не зная, куда деваться от стыда за свою ложь.
Едва тридцать третий слуга виноторговца успел покинуть кузницу, как туда с невероятной поспешностью вошел человек среднего роста, с фонарем в руке, одетый в черную короткую блузу; волосы у него были светлые, голова большая, лицо бледное, без кровинки; прямой, как палка, и быстрый, как ветер, он семенил мелкими шажками и беспрестанно улыбался.
Человек этот живо подбежал к Сметсе, взял его за руку и молча пригласил следовать за собою. Сметсе попытался сопротивляться, но человек тотчас же сделал ему знак, чтобы он не боялся, и повел его в сад, куда поспешила и жена кузнеца. В саду человек дал Сметсе подержать свой фонарь, а сам взял лопату и, начав копать землю, быстро вырыл глубокую яму, вытащил оттуда кожаный мешок, в один миг открыл его и с улыбкой показал Сметсе, что он набит золотыми монетами. При виде золота женщина вскрикнула, а странный гость влепил ей здоровую оплеуху, потом опять улыбнулся, отвесил поклон и, повернувшись на каблуках, исчез со своим фонарем.