— Да, не видели вы ее в лучшие годы… Было время… Я встретил ее в церкви и влюбился. Такая чистая, юная, стройненькая. Не прошло и неделю, как я ее… хм… в общем, она стала моей.
Аурелла молча поднялась и вышла из зала. Муж проводил ее взглядом и продолжил рассказ.
— Ее отец был очень недоволен. Хотел мне эти оторвать, которые внизу болтаются… ноги. И руки! — граф демонстративно бросил взгляд на епископа.
Епископ поморщился, но промолчал. Граф продолжил, как ни в чем не бывало.
— Но он, как говорится, не успел, ха-ха. Пока он собирал своих родственников, я выкрал Ауреллу из запертой комнаты и увез к Алессандро.
Альфиери поднял голову от тарелки, давая понять, что речь идет о нем.
— Мы с Алессандро друзья с ранних лет. Мы все делали вместе: и пили, и сражались, и болели, и выздоравливали. В осаде делили на двоих последнюю собаку. Вы не пробовали собаку? И не пробуйте. Нам даже дамы нравились одни и те же. Между нами всего-то и разницы, что у меня есть свой город, а у него пока нет.
Альфиери скривился, но промолчал.
— Да, о чем это я? — продолжил Джанфранко, — Его тогда рядом не было. Представляете, приезжаю к ним в гости со своей красавицей, а моего Алессандро куда-то черти унесли. Он вернулся на следующий день, а в первый же вечер нас уже обвенчал вот этот скромный деревенский священник, — граф указал полуобглоданной костью на епископа.
Епископ снова поморщился. Ему не нравилась эта история.
— Она не сразу согласилась, но ее не очень-то и спрашивали. А когда приехал ее отец и с ним банда в полсотни человек, они попали как раз на свадьбу. Он для приличия повозмущался, но деваться уже было некуда. Зато на приданом хорошо сэкономил.
Граф сделал большой глоток вина, обвел взглядом гостей и остановился на зяте.
— Вот был бы малыш Никки посмелее, похитил бы мою Виолетточку и обвенчался с ней где-нибудь в деревне. И молодым была бы романтика, и мне была бы большая экономия.
Зять графа на первый взгляд выглядел студентом-юристом. Большинство гостей турнира считали, что он носит маскарадный костюм студента, подобно тому, как один испанец оделся на открытии сарацином, какой-то немец мясником, а один из хозяев турнира епископом. Меньшая часть гостей знала, что Никколо действительно был студентом, а епископ действительно был епископом.
Никколо был в семье белой вороной. Он никогда не проявлял желания командовать армиями и вообще участвовать в войнах. Даже турнир он посетил без особого желания, только потому, что положение обязывало.
Никколо промолчал. Но за него заступились.
— Не надо тут про Никколо! — крикнул с места какой-то молодой рыцарь.