Потом появились крестьяне и до утра растаскивали тела по могилам, заодно снимая с покойников еще годную одежду и обувь. У Винса тупым ножом срезали безымянный палец на левой руке, чтобы снять тугой перстень. Ленивые крестьяне устроили перерыв на сон до того, как закопали все могилы. Винс нашел в себе силы уползти. День он пролежал в кустах без сознания, отходя от ранения в голову. Ночью добрался до принадлежавшего Кабану кабака в предместье. Кабан помог, хотя и стребовал потом «за услуги лекаря и все такое» сорок золотых флоринов. Шрам зажил быстро, но головная боль не отпускала Винса несколько лет, а искалеченная рука постоянно взывала к мести.
Винс тогда поклялся отомстить, но к его выздоровлению ландскнехты уже ушли из Ферроны. Он поехал в Кельн, чтобы найти там и вырезать в полном составе семью Маркуса. В Кельне Винс никакой семьи не нашел, зато попал в ловушку, расставленную на таких, как он. «Знаешь, ты такой не первый», — ухмыльнулся белобрысый северянин в задней комнате портовой харчевни. Если бы они напали молча, Винс был бы убит, но он успел выхватить кинжал, заколоть одного, сбить с ног второго и выпрыгнуть в окно. На память ему осталась инфицированная рана в спине от метко брошенного вслед грязного мясницкого тесака. С этой раной Винс три месяца провалялся в монастырской лечебнице и умер бы, не попадись ему смышленый студент-медик.
Вернувшись в Неаполь, Винс отправил четырех очень недешевых профессионалов за головой Маркуса. Но их следы затерялись в верховьях Рейна, где шла какая-то войнушка местного значения. После этого Винс отложил дальнейшие поиски до личной встречи и копил злость, которой было уже самое время вылиться через край.
— А что, Маркус из Кельна тоже здесь? — как бы невзначай спросил Винс.
— Где? — Кабан подпрыгнул на месте и оглянулся на триста шестьдесят градусов.
— Это я тебя спрашиваю, где. Я только что видел его жену.
— Нет здесь его, я бы знал. Он слишком заметный. Его ни с кем не спутать.
— У тебя остались люди, которые его помнят?
— Не-ет, — грустно протянул Кабан.
В свое время Маркус из Кельна нанес серьезный удар по бизнесу Кабана, перестреляв большую часть его банды и изгнав из Ферроны непристойных женщин. Сам Кабан тогда тоже попал в железные руки правосудия, но Марта не посчитала сутенерство и прочие вызовы городской морали и нравственности за преступление и потребовала отпустить «мужика, похожего на добрую свинку». Маркус здраво рассудил, что нелогично наказывать кого-то за ту же работу, которой в полку ландскнехтов занимается специальный человек на жаловании, и Кабан тут же получил из тюрьмы пинка под зад и утвержденный прейскурант цен на услуги его девок.