Но теперь–то он наконец образумился.
— Да, я очень люблю ее, — продолжал Энтони, — и готов ради нее на все. Только она меня понимает и видит меня таким, какой я есть. — Он улыбнулся и добавил: — И еще ты, конечно же. Ты тоже понимаешь меня.
— О, Энтони!.. — воскликнула Джейн. — Я так рада за тебя, но… Это ставит меня в очень сложное положение.
— Как так?
— Я должна тебе кое–что рассказать. Мне нужно было рассказать это кому–то, когда начался весь этот кошмар с ее отцом, но я… В общем, я молчала из–за родителей, по нимаешь? Я поклялась хранить секрет, однако теперь…
Энтони, нахмурившись, пробормотал:
— Так что это за секрет? Я слушаю тебя.
— Я очень надеялась, что отец перестанет досаждать викарию, когда Прескотты уедут из города. Клянусь, я не знала, как ужасно скандал повлиял на доктора Прескотта. Я решила, что он открыл практику где–то в другом месте и все это дело уже забыто.
— Проклятие, Джейн! Говори же! Что ты знаешь?
— Кое–что об отце, чего не знает больше никто. Даже он не знает, что мне об этом известно. Миссис Кросби сама рассказала мне об этом, и она заставила меня поклясться, что я ничего не скажу ни одной живой душе.
— Но она умерла, — напомнил Энтони. — И я не могу поверить, что она хотела бы, чтобы доктор Прескотт страдал из–за того, что пытался помочь ей.
Джейн кивнула:
— Да, ты прав. — Сделав глубокий вдох, она вновь заговорила: — Энтони, кто–то должен… остановить это безумие. Полагаю, это выпало нам.
— Только не смотри на меня так, хорошо? — сказал мистер Прескотт, откидываясь на спинку сиденья. — Со мной все в порядке, понятно?
— Да, конечно, папа, — ответила Мэдлин.
Несколько минут назад они въехали в Телфорд, и с этого момента она с беспокойством поглядывала на отца, стараясь понять, что происходит у него в душе.
— Я вовсе не собираюсь выпрыгивать из кареты, чтобы разбиться насмерть, — проворчал отец. — Мне кажется, тебе уже пора это понять.
Она действительно все поняла. Прекрасно поняла. Большую часть долгого пути они с отцом провели в разговорах, и Мэддин наконец–то осознала: его глубокое отчаяние было вызвано не только смертью миссис Кросби. Отец уже страдал от меланхолии, начавшейся после смерти мамы. Но тогда он скрывал свое горе, загнал его глубоко в душу и старался быть сильным, старался утешить ее, Мэддин. Хотя, конечно же, отец ужасно переживал из–за того, что он, доктор, не смог спасти жену от смерти.
Разумеется, доктор Прескотт знал, что при чахотке спасти больного невозможно, но все равно его терзало чувство вины. Когда же умерла миссис Кросби, он не выдержал и с каждым днем все глубже погружался в меланхолию — горе сломило его. И вот теперь что–то начинало меняться в его состоянии — во всяком случае, Мэдлин очень надеялась, что он наконец–то вернется к жизни.