Энтони охватило отчаяние. Значит, ему предстоит еще один год стоять по полдня на коленях на мраморном полу, пока тетя Юнис читает ему из «Проповедей Уэсли». Еще год ледяных ванн, которыми она пыталась заморозить и истребить его порочные желания. Еще год его будут надолго запирать одного в темной…
Нет!
— Отец, я обещаю быть хорошим. Вы даже не заметите, что я здесь. Я буду старательно учиться и делать все, что мне говорят. Я никогда не скажу ни слова, пока меня об этом не попросят.
Отец невесело рассмеялся:
— Боюсь, ты не способен на подобное, Энтони. Кроме того, мое решение не имеет никакого отношения к твоему поведению. Я уезжаю в поместье друга на севере, чтобы посмотреть его новую ирригационную систему, которую надеюсь применить здесь. К сожалению, я не могу взять тебя с собой, и у меня нет времени нанимать для тебя учителя. Нет–нет, ты должен вернуться в Телфорд. Ты будешь жить там до тех пор, пока тебе не исполнится двенадцать лет и ты не сможешь поступить в Итон. На этом и закончим наш разговор. — Водрузив на нос очки, виконт вернулся к чтению газеты.
В этот момент Энтони ужасно ненавидел отца, что лишний раз свидетельствовало о его дурном характере. И все же он обещал быть хорошим — только бы не возвращаться в Телфорд. Энтони внезапно почувствовал, что на глаза его навернулись слезы, и он отчаянным усилием подавил их. Он не должен плакать! Не должен, потому что теперь он почти взрослый. И он сделает все возможное — только бы поехать в Итон. Но получится ли?..
Ах, ведь он действительно старался угодить тетке и отцу. А к чему это привело? У него постоянно вырывались неправильные слова, а «плохой мальчик» в его бриджах возбуждался всякий раз, когда мимо проходила хорошенькая девушка. Поэтому его так часто наказывали.
Что ж, отлично! Если ему все равно придется страдать, то он по крайней мере даст им основания его наказывать. Именно поэтому, покинув кабинет отца и увидев у двери привлекательную служанку, Энтони не стал отводить глаз и в восхищении уставился на ее пышную грудь. Девушка рассмеялась:
— Мастер Долтон, вы неисправимы!
«Неисправим». Ему нравилось это слово. Потому что он таким и был — или будет с этого момента. Вот теперь они посмотрят!..
— Да, верно, — сказал он, вскинув подбородок. — Только ты не забудь об этом.
А потом Энтони с важным видом зашагал по коридору. Он дал себе слово, что зароет свою совесть как можно глубже — чтобы она никогда больше не побеспокоила его.