- Нет, только не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас. Не надо. Всё так хорошо. Не больно. Только не сейчас.
Ещё несколько минут, я уже знала это состояние, и у меня будет приступ. Панический страх, бег, истерика. А потом я ощутила, как рука Лекса обняла меня, прижав ещё сильнее, а сильный, уверенный, но не его голос:
- Девушка - это охраняемая зона. Вы не могли бы отойти?
- Да с какой стати? Каток общий! - возмутилась Мальцева.
- А с такой, в противном случае мы будем вынуждены применить силу, - с нажимом на последе слово произнёс голос.
- Произвол!
Однако я услышала скрежет коньков по льду, и тут же Лекс поднял мою голову.
- Всё хорошо. Я не знаю, кто эта девушка и чего она от тебя хочет, но думаю, будет лучше, если мы уйдём с катка, - он вытер выступившие слёзы пальцем. - Почему ты плачешь? Ты так её боишься?
Но сил разговаривать не было, я прижалась к нему, по сути, незнакомому человеку, но будто бы знала, что мы знакомы целую вечность. Он странно пах: дорогим одеколоном и ещё чем-то напоминающим мне о лете, о зелёных маленьких яблочках, которые я называла тыблоками, о моих детских беззаботных годах, проведённых в деревне у бабушки. Я дышала бы им вечно.
Выход из катка прошёл гладко. Мы шли за руку с Лексом и молчали. Но и в этом молчании была какая-то доля слов. Так молчат маленькие брат и сестра, когда ещё не умеют говорить, но уже понимают друг друга. Я спрашивала себя - может ли такое быть? Может ли тот, о ком я мечтала все свои шестнадцать лет прийти вот так, на катке в образе бизнесмена? Не исчезнет ли он словно сон после рассвета? И не превратится ли сказочная принцесса, коей я сейчас себя чувствовала, в обыкновенную затюканную жизнью и школой Золушку? Я ужасно желала и в тоже время гнала прочь минуту расставания. Мне надо было подумать, взвесить свои шансы, просканировать свои чувства... Но он здесь, он живой и очень притягательный. О, Господи, как мне не хотелось с ним расставаться!
В этот волшебный вечер я впервые почувствовала себя не только нужной, но и нуждающейся.... Около выхода нас ждало четыре машины. Четыре больших "мужских" джипа. Он открыл передо мной заднюю дверцу. И я даже не сумела понять, когда его руки подхватили меня и посадили в кабину. Затем он сел сам. Он идеально вписывался в эту машину - черноволосый в тёмной одежде и синих кроссовках.
- Макс, трогай! - так я узнала, что первого охранника, а в последствие моего лучшего друга зовут Максимкой.
Мы не произнесли не слова за время пути. Он сидел, рассматривая в окне и так серые сумерки, казавшиеся из-за затемнённых окон тёмной ночью. Лишь рука сдавливала мою ладошку на сиденье. Я рассматривала его фигуру в тёмном салоне и не понимала, как такой поистине огромный мужчина может испугаться. А он держал в своей руке мою ладонь и судорожно сжимал её всякий раз, когда лихачивший Максим поворачивал. Так держатся за руку матери маленькие потерявшиеся дети. Он облокотился локтем на стекло, пряча свои глаза от меня.