Он в рыбацких шароварах, Редингот --из желтой замши; Золотой парчой расшита Перевязь, -- на ней сверкает
Неизбежная наваха Из Толедо; к серой шляпе Прикреплен султан огромный Из кроваво-красных перьев,-
Цвет их мрачно оттеняет Огрубелое лицо, Над которым потрудились Современники и время.
Бури, годы и тревоги В кожу врезали морщины, Вражьи сабли перекрыли Их рубцами роковыми.
И весьма неблагосклонно Созерцает воин старый Обнажающее правду Отражение свое.
И, как будто отстраняясь, Он протягивает руки, И качает головою, И, вздыхая, молвит горько:
"Ты ли -- Понсе де Леон, Паж дон Гомеса придворный? Ты ль Хуан, носивший трен Гордой дочери алькада?
Тот Хуан был стройным франтом, Ветрогоном златокудрым, Легкомысленным любимцем Чернооких севильянок.
Изучили даже топот Моего коня красотки: Все на этот звук кидались Любоваться мной с балконов.
А когда я звал собаку И причмокивал губами, Дам бросало в жар и в трепет И темнели их глаза.
Ты ли -- Понсе де Леон, Ужас мавров нечестивых,-Как репьи, сбивавший саблей Головы в цветных тюрбанах?
На равнине под Гренадой, Перед всем Христовым войском, Даровал мне дон Гонсальво Званье рыцарским ударом.
В тот же день в шатре инфанты Праздник вечером давали, И под пенье скрипок в танце Я кружил красавиц первых.
Но внимал не пенью скрипок, Но речей не слушал нежных -Только шпор бряцанье слышал, Только звону шпор внимал:
Ибо шпоры золотые Я надел впервые в жизни И ногами оземь топал, Как на травке жеребенок.
Годы шли -- остепенился, Воспылал я честолюбьем И с Колумбом во вторичный Кругосветный рейс поплыл.
Был я верен адмиралу,-Он, второй великий Христоф, Свет священный через море В мир языческий принес.
Доброты его до гроба Не забуду,-- как страдал он! Но молчал, вверяя думы Лишь волнам да звездам ночи.
А когда домой отплыл он, Я на службу к дон Охеда Перешел и с ним пустился Приключениям навстречу.
Знаменитый дон Охеда С ног до головы был рыцарь,-Сам король Артур подобных Не сзывал за круглый стол.
Битва, битва -- вот что было Для него венцом блаженства. С буйным смехом он врубался В гущу краснокожих орд.
Раз, отравленной стрелою Пораженный, раскалил он Прут железный и, не дрогнув, С буйным смехом выжег рану.
А однажды на походе Заблудились мы в болотах, Шли по грудь в вонючей тине, Без еды и без питья.
Больше сотый в путь нас вышло, Но за тридцать дней скитаиья От неслыханных мучений Пали чуть ке девяносто.
А болот -- конца не видно! Взвыли все; но дон Охеда Ободрял и веселил нас И смеялся буйным смехом.
После братом по оружью Стал я мощному Бальбоа. Не храбрей Охеда был он, Но умнее в ратном деле.