— Ну, дренай, ты мертвец! — крикнул один из надвигающейся на Друсса стаи.
— Держись, Друсс, я иду! — внезапно крикнул кто-то.
Друсс взглянул налево и увидел Клая, возникшего из соседнего переулка. Громадный готир бросился на подмогу, и бандиты, узнав его, пустились наутек. Клай подбежал к Друссу, сказав с широкой усмешкой:
— Бурную, однако, жизнь ты ведешь, дружище.
Что-то сверкнуло в воздухе, и Друсс в один жуткий миг увидел множество вещей: лунный свет на лезвии ножа, метнувшего нож человека с торжеством на грязном лице — и руку Клан, с немыслимым проворством перехватившую клинок в нескольких дюймах от глаза Друсса. Друсс тяжело, медленно перевел дух.
— Не знаю, парень, не знаю — но ты спас мне жизнь, и я этого не забуду.
— Пойдем-ка, приятель, — мне пришла охота поесть. — Клай обнял Друсса за плечи и повернулся к трактиру. В этот самый миг арбалетная стрела с черным оперением, просвистев в воздухе, вонзилась в спину готирского атлета. Клай вскрикнул и повалился на Друсса. Друсс пошатнулся и увидел стрелу, торчащую в спине Клая. Дренай осторожно опустил раненого наземь. Во мраке он увидел двух убегающих прочь человек. Один из них нес арбалет. Догнать бы их — но Друсс не мог бросить раненого Клая.
— Лежи смирно, я приведу лекаря.
— Что со мной такое, Друсс? Почему я лежу?
— В тебя попали из арбалета. Не двигайся!
— Я не могу пошевелить ногами, Друсс...
В застенке было холодно и сыро, грязная вода проточила дорожки на осклизлых стенах. Два бронзовых светильника бросали дрожащий свет, но не грели. Сидя у грубо сколоченного стола со следами засохшей и свежей крови, Чорин-Цу терпеливо ждал. Он старался собраться с мыслями и не вступал в разговоры с часовым, здоровенным солдатом в грязной кожаной куртке и рваных штанах, который, скрестив руки, стоял у двери. Лицо у стража было грубое, глаза жестокие. Чорин-Цу, не глядя на него, с беспристрастием ученого рассматривал комнату, но думал все-таки о стражнике. «Я знавал некрасивых, но хороших людей, — думал он, — знавал также красивых, но порочных — однако стоит только посмотреть на этого стражника, чтобы понять, какое он животное. Словно его зверская натура вырвалась наружу и вылепила эти черты, упрятав глаза в карманы жира и поставив их близко над толстым рябым носом и выпяченными отвислыми губами».
Черная крыса пробежала по комнате, и стражник пнул ее, но промахнулся. Крыса исчезла в дальнем углу.
— Вот гады! — прошипел стражник, недовольный, что опозорился на глазах у арестанта. — А тебе они, видно, по душе — вот и ладно. Скоро ты будешь жить вместе с ними. Они будут бегать по тебе, кусаться и напускать на тебя блох — а уж эти козявки попьют твоей крови!