Мы надиры,
Вечно юные.
Сталью пытаны,
Кровью писаны,
Победители.
— А что же случилось с Шуль-сен? — спросил Талисман. Священник улыбнулся, снова поставил ведро и присел к столу.
— Цветистых историй много — одни из них вымышленны, другие так насыщены мастикой, что утратили всякий смысл. Боюсь, что истина куда более проста. Думаю, враги Ошикая взяли ее в плен и убили.
— Если бы так, он нашел бы ее.
— Кто?
— Ошикай. Его дух ищет ее сотни лет и не может найти. Почему?
— Не знаю, — сознался священник, — но я подумаю. Откуда тебе все это известно?
— Известно, и конец. Довольствуйся этим.
— Мы, надиры, люди скрытные, но и любопытные тоже, — улыбнулся священник. — Я вернусь к моим занятиям и подумаю над вопросом, который ты мне задал.
— Ты утверждаешь, что побывал во многих будущих. Почему бы тебе не отправиться в единственное прошлое и не посмотреть самому?
— Хороший вопрос, юноша. Но ответ на него прост. Настоящий историк должен оставаться беспристрастным. А тот, кто присутствует при великом событии, сразу приобретает собственный взгляд на него — такое уж влияние оно оказывает. Да, я мог бы вернуться назад и посмотреть — но не сделаю этого.
— Твоя логика хромает, священник. Если историк не может наблюдать за событиями, ему приходится полагаться на свидетельства других людей, которые, по твоим собственным словам, видят все по-своему.
Священник со смехом захлопал в ладоши.
— Ах, мой мальчик, если бы у нас было больше времени для разговоров! Мы обсудили бы скрытый круг обмана, поджидающий нас на пути добра, побеседовали бы о невозможности доказательства несуществования высшего существа. Но времени у нас с тобой нет, — завершил он уже серьезно, отнес ведро обратно к колодцу и ушел.
Талисман остался на месте, глядя, как величественно всходит солнце над восточными горами.
Квинг-чин вышел из юрты на солнце. Высокий, сумрачный, с глубоко посаженными глазами, он стоял, подставив лицо теплым лучам. Он спал без сновидений и проснулся освеженным, готовым вкусить сладостную месть. Вчерашний гнев сменился холодной решимостью. Его люди, собравшись в круг, сидели неподалеку. Квинг-чин поднял мощные руки над головой и потянулся, расправляя спину. Его друг Ши-да встал и подал ему меч.
— Он остро наточен, — сказал воин, — и готов разрубить тело врага.
Остальные шестеро, сидевшие в кругу, тоже поднялись. Квинг-чин был выше их всех.
Побратим Шанки, воина, убитого бойцом Небесных Всадников, подошел к Квинг-чину.
— Душа Шанки ждет отмщения, — сказал он, как подобало по обряду.
— Я пошлю ему слугу, чтобы он ни в чем не знал отказа, — ответил Квинг-чин.