И в те дни, как она и сказала Кормаку, в ней родилась ненависть к Кулейну, и она убила его вторую жену и дочь.
Но в самом конце, когда Кулейн лежал, умирая, после поединка с Гильгамешем, она отдала свою жизнь, чтобы спасти его, – обрекла себя этому вечному аду.
Теперь перед ней стоял очень простой выбор. Помочь Кормаку или уничтожить его? Все, что составляло разум былой Царицы-Ведьмы, требовало убрать мальчишку, семя Утера, который сам был семенем Кулейна через Алайду, его дочь. Семя ее погибели! Но ее сердце тянулось к юноше, который вошел в Пустоту ради любимой. Кулейн сделал бы то же.
Ради Горойен…
Что сказал мальчик? Возможность обрести плоть?
И он думал, что это ее соблазнит? Откуда ему было знать, что такой дар привлечет ее меньше всего!
Вошел Гильгамеш и снял шлем. Лицо у него было в чешуе и выглядело почти змеиной мордой. От красоты, которая отличала его при жизни, не осталось и следа.
– Отдай мне мальчишку, – сказал он. – Я жажду его жизни.
– Нет. Ты не получишь его, Гильгамеш. Мы вместе отправимся к Башне и возьмем ее штурмом. Ты будешь сражаться рядом с Кормаком, и, какая бы опасность тебе ни угрожала, ты будешь оберегать его жизнь.
– Нет!
– Если ты любишь меня, если когда-нибудь любил, ты выполнишь эту мою волю.
– Почему, матушка?
Она пожала плечами и отвернулась.
– На это нет ответа.
– А когда мы возьмем Башню? Конечно, если сумеем ее взять.
– Тогда мы освободим Утера.
– И что получим взамен?
– Взамен мы не получим ничего. Вот наша награда, Гильгамеш: Ничто. И не знаю, что другое я предпочла бы ей.
– Ты говоришь бессмыслицу.
– Ты когда-нибудь любил меня?
Он взял шлем, склоняя голову.
– Ничего, кроме тебя, я не любил, – ответил он просто. – Ни жизнь, ни битвы.
– И ты сделаешь это ради меня?
– Ты знаешь, я сделаю все, что бы ты ни попросила.
– Некогда я была царицей среди богов, – сказала она. – Я была красива, и мужчины считали меня мудрой. Я была рядом с Кулейном в Вавилоне. Мы низвергли Молека и верили, что одержали победу над великим злом, и люди клялись, что будут воспевать меня до скончания времен. Не знаю, все ли еще они меня воспевают.
Гильгамеш надел шлем и, пятясь, покинул покой.
Горойен не заметила, как он ушел. Она вспоминала тот чудесный весенний день, когда она и Кулейн связали себя узами брака под Великим Дубом. Мир тогда был юным, а будущее – предельным.