— Выход только один, адмирал Кротов. Эту штуку надо выбросить в иллюминатор. В случае взрыва нас хоть как-то корпус самолета спасет. Не всех, конечно.
— Придется выбивать стекло. Любой удар может стать детонатором.
— А вы предлагаете ждать у моря погоды?
— Спокойно, господа! Не надо пороть горячку!
Все оглянулись. У лестницы стоял крепкий мужичок лет сорока с физиономией тамады на свадьбе.
— Ничего мне говорить не надо, я все вижу сам. Значит, так. Стекло я выну без шума, а дальше будем думать. Только прошу всех подняться наверх.
— Попробуйте. А как с наручниками?
— Я их оставил экипажу на память. Скоро они оклемаются. Ну-с, приступим. Все наверх, — указал он пальцем на лестницу, — а я к окошку.
— Я останусь здесь, — заявил адмирал.
— Эх, бедолага! Не накомандовался еще.
— Я несу ответственность…
— Вот иди и неси. А я понесу бомбу к окну. Вам жить надоело? Поди уже внуки есть? А у Рудика-самореза никого нет, кроме доблестной родной милиции, которая уже все ноги сбила в поисках своего любимчика. Мне терять нечего, ребята, я в розыске. А тебе, адмирал, внуков нянчить надо и о подвигах своих рассказывать.
— Мне тоже терять нечего. Я сегодня все потеряла, — тихо сказала девушка.
Рудик не стал терять времени на болтовню и принялся за работу. В его набор с инструментами входил и алмазный стеклорез. Стекла покинули свое место без шума, будто их переставили из одного угла в другой.
— Ну а что теперь делать будем?
«Нет, — думал Горохов, — мне никто не поверит. Так не бывает. Фантастика. О чем тут писать? Как пассажирский самолет угодил в тартарары, в горное ущелье, а экипаж в это время высыпался в сортире? Как морской адмирал, репортер, урка и сопливая девчонка принимали решения, глядя на бомбу? Меня осмеют и пошлют к черту».
— Я встану на середину и подставлю руки под снаряд. Вы снимаете растяжку. Но только одновременно, чтобы пружина не потянула снаряд в одну из сторон. Поняли?
Теперь командовал Рудик. У него это здорово получалось, будто все собрались «снять» сберкассу и получали инструкции в подворотне перед налетом.
Рудик встал под снарядом и согнул руки в локтях, словно ему медсестра в роддоме должна была вложить туда долгожданного сына. Волнение, отраженное на его лице, выглядело схожим с вышеописанной ситуацией.
Кротов и Горохов подошли к перекрестной растяжке и встали по углам напротив друг друга.
— Приготовились. На счет три. Раз, два, три!
Две резинки слетели. Снаряд крутанулся вокруг своей оси. Все замерли. У всех на лбу выступили капельки пота, а с Рудольфа пот стекал ручьями и застилал глаза.