Леа легла на спину так, что вода снова коснулась ее подбородка. Фиалковые глаза на минуту заволокло туманом, а на губах заиграла таинственная улыбка:
— Простыми словами это не описать. Думаю, он целуется по-настоящему. Но ведь я могу сравнивать лишь с Джессом.
— Что ты чувствовала? — Рэйчел закрыла глаза и попыталась вообразить, как Джастин прижимает свои губы к ее губам. Тут же дрожь прошла по ее спине. — Наверное, у тебя вся кожа была в мурашках, и ты вся трепетала с головы до самых пят?
Леа задумчиво ответила:
— Представь, что ты медленно опускаешься в горячую ванну и всю тебя обнимает тепло, а потом ты вздрагиваешь и жаждешь продолжения… Он целуется, точно дьявол, совсем не так, как Джесс, который…
Леа умолкла, и Рэйчел открыла глаза.
— Ну не останавливайся. Так с Джессом все было иначе?
— Да. Я люблю его, но, как ни странно, не чувствую с ним ничего подобного. Не понимаю, в чем тут дело, но целоваться с Тревором — это как будто… трогать огонь.
Рэйчел поглядела в окно. В ее воображении возник стоящий на палубе шхуны капитан Трент. Ветер треплет его волосы, рукава и ворот рубахи. Серые глаза горят желанием, когда он смотрит вниз на стоящую на берегу Рэйчел. И вот он уже прижимает ее к своей груди, и сердце ее счастливо замирает. Джастин пахнет морем, солеными ветрами и мужчиной. Рот его приближается к ее губам и…
— Рэйчел! Проклятие, ты словно не слышишь, как я тебя зову. Дай мне, пожалуйста, полотенце.
Деаушка зарделась от смущения:
— Прости. Замечталась.
— Вижу. — Леа завернулась в мохнатую простыню. Ее резкие движения выдавали плохо подавляемое волнение. — Должно быть, он тоже считает минуты, оставшиеся до обеда, чтобы поскорее увидеть тебя.
В голосе сестры Рэйчел услышала нотки ревности и хотела было уже признаться, но прикусила язык — ведь тогда пришлось бы раскрыть секрет своей любви к Джастину. А ведь она даже не была уверена в том, как капитан к ней относится. И она направилась к комоду.
— Что это у тебя торчит из кармана?
— О, чуть не забыла! — Рэйчел достала письмо и показала Леа. — Думаю, это от бабушки Стэнтон. — Понюхав конверт, она поморщилась. — Пахнет слишком крепкими цветочными духами. Ты знаешь, как я не люблю гардинии. Я от них ужасно чихаю.
— Бабушка?! — воскликнула Леа. — О Господи! Читай же скорее.
Руки Рэйчел задрожали, пока она разбирала выразительные грубоватые фразы, содержащиеся в аккуратных чопорных строчках, и лоб девушки нахмурился. Когда она закончила и оторвала глаза от бумаги, то встретила выжидающий взгляд Леа.
— Она приедет… и очень скоро! Леа выхватила у нее письмо: