— Ох, спасибо тебе, Сзмюэл. Право, не знаю, что это со мной.
Раб покачал головой:
— Это для вас неподходящее место, миц Леа.
— А ты не боишься, как другие? — спросила она.
— Они глупые. Какие индейцы могут сюда приходить, когда вокруг поля столько охраны?
Снова перед глазами у нее заискрилось, и Леа поскорее надела шляпу, опустив пониже широкие поля.
— Верно говоришь, Сэмюэл. Как думаешь, тебе удастся убедить в этом остальных?
— Я буду стараться, миц Леа. А вам надо ступать обратно домой.
Она еще немного подумала, прежде чем последовать совету раба, но новый приступ слабости прервал ее размышления. Если она доработается до обморока, какой от нее будет прок? Опустив голову, Леа медленно побрела вдоль грядки тростника. Плечи и спина невыносимо ныли, ноги подкашивались, но она справилась с усталостью.
Добравшись до конца ряда, Леа остановилась: длинная тень легла на землю прямо перед нею — тень всадника, высокого и широкоплечего, не носившего головного убора. Леа резко вскинула голову. Мир поплыл перед нею. Она закрыла глаза, не в силах понять, наяву это или игра ее воображения.
Леа снова открыла глаза и увидела Тревора. Живого Тревора! Он вернулся! И не просто вернулся, а уже готов к работе — одет как всегда: в темные брюки и белую рубашку с закатанными выше локтя рукавами. Прескотт лихо соскочил на землю. Леа, забыв об усталости, с наслаждением разглядывала его.
Он казался еще стройнее и крепче, чем перед отъездом. Загорелая кожа ярко контрастировала с его глазами. На щеке красовалась свежая царапина от бритвы, еще несколько подобных отметин виднелись на шее, и эти мелочи наполнили сердце девушки нежностью и спокойствием.
Тревор уверенно приблизился к ней, на губах его играла теплая улыбка. Леа еле сдержалась, чтобы не броситься навстречу. Ей так хотелось обнять его, но девушка понимала, что не может этого сделать на глазах у надсмотрщика и рабов. Вот если бы они были женихом и невестой…
Тревор остановился на почтительном расстоянии. В глазах его вспыхивали то зеленые, то золотистые огоньки, выдавая волнение.
— Я приехал, чтобы увезти тебя домой.
Хотя эти слова и были сказаны довольно мягким тоном, но Леа уловила в них непререкаемость Он привык отдавать приказы и требовал их беспрекословного исполнения. Представив себе солдат, по первому слову Тревора бросающихся выполнять его волю, она улыбнулась. Чего стоят теперь ее былые утверждения, что ни один мужчина не смеет командовать ею? Сейчас она готова уступить. Больше всего на свете ей хотелось во всем ему подчиняться. Или почти во всем. Все-таки здорово, что он снова рядом! За это можно все отдать и даже временно позволить ему приказывать.