Сердце Леа громко застучало. Нет, ей не показалось. Действительно, присутствие миссис Бидвелл пробило непроницаемую стену беспамятства.
— Если хотите, я уйду, — предложила она. — Может быть, вы стесняетесь меня?
Элиза подняла взгляд. Ее красивое лицо выражало и любовь, и печаль.
— Нет-нет, можете остаться. Надеюсь, вас не смутит то, что я буду ему говорить…
Подняв руку, Леа покачала головой:
— Пожалуйста, говорите, что нужно.
— Эдвард, дорогой мой, — начала Элиза, дотрагиваясь до его лица, касаясь волос, целуя его в щеку. — Эдвард, я знаю, что ты слышишь меня. Вернись ко мне, милый мой. Я так давно тебя люблю и теперь не позволю тебе умереть. Подумай только, у нас впереди так много времени! И ты… ты нужен мне. — Тут она умолкла и нежно, внимательно поглядела в его лицо. — Ты все так же красив, как тогда. Ты сможешь поправиться, если только попытаешься. Мне в наследство осталась огромная плантация в Новом Орлеане, и я хочу, чтобы ты стал ее хозяином… вместе со мной. Ты должен поправиться. О Эдвард, мое сердце было так пусто и одиноко все эти годы. — Элиза снова замолчала и закрыла глаза.
Леа закусила нижнюю губу, боясь даже вздохнуть. Наверное, все-таки ей следовало выйти. При виде скорбного лица миссис Бидвелл ей стало невыносимо горько. Но тут она заметила, что слабое дыхание дяди немного изменилось.
— Мне кажется, вы дозвались его. Не останавливайтесь. Даже кричите изо всех сил, если необходимо. Пробудите его к жизни, поцелуйте его, наконец.
Коснувшись губами его губ, Элиза взяла лицо больного в свои ладони.
— Эдвард, я тут. Я не уеду отсюда без тебя. Я люблю тебя, радость моя.
Леа нетерпеливо шагнула вперед и сказала:
— Поцелуйте же его еще раз, но только теперь — по-настоящему, от всего сердца.
Элиза начала с нескольких быстрых прикосновений губами и вдруг впилась в его рот долго и искусительно — так, что Леа даже улыбнулась. Ну если уж и это не поможет, то ее дорогой дядюшка гораздо ближе к краю могилы, чем она предполагала. Леа поглядела на ту часть его груди, которая не была закрыта от нее плечом миссис Бидвелл. Определенно что-то произошло: все еще достаточно слабое дыхание заметно углубилось.
Внезапно миссис Бидвелл выпрямилась.
Веки Эдварда дрогнули и слегка приподнялись, губы вдруг невнятно попытались произнести одно-единственное слово: «Элиза».
* * *
Холата Микко оказался суровым мужчиной лет тридцати пяти. Вождь племени семинолов, умевший бегло говорить по-английски, радушно принял двух путников в своих владениях, чем несказанно успокоил и порадовал их обоих. Решение Тревора отправиться в эту экспедицию в гражданской одежде оказалось прозорливым. Если бы он посмел сунуться на индейские территории в синем мундире, едва ли все прошло бы так гладко.