— Хоть бы кончились эти проклятые бури, — говорил он через десять минут, выходя на кухню. — Я абсолютно уверен…
Он на мгновение застыл. Обычно он заставал ее у плиты: она жарила яичницу или тосты, готовила пирожки, или бутерброды, заваривала кофе. Сегодня она сидела у стола. На плите варился кофе, но больше ничего не готовилось.
— Радость моя, если ты неважно себя чувствуешь, тебе было бы лучше пойти в постель, — сказал он. — Я сам займусь завтраком.
— Ничего, ничего, — сказала она, — я просто присела отдохнуть. Извини. Сейчас встану и поджарю яичницу.
— Не надо, сиди, — сказал он. — Я и сам в состоянии все сделать.
Он подошел к холодильнику и раскрыл дверцу.
— Хотела бы я знать, что это такое происходит, — сказала она. — В нашем квартале с половиной творится то же самое. И ты говоришь, что на заводе осталось меньше половины.
— Может быть, вирус, — предположил он. Она покачала головой:
— Не знаю.
— Когда вокруг все время бури, комары и все чем-то заболевают, жизнь быстро становится мучением, — сказал он, наливая себе из бутылки апельсиновый сок. — И разговорами о чертовщине.
Заглянув в бокал, он выудил из апельсинового сока черное тельце.
— Дьявол! Чего мне никогда не понять, — так это как они забираются в холодильник.
— Мне тоже, Боб.
— Тебе налить сока?
— Нет.
— Тебе бы полезно.
— Спасибо, моя радость, — сказала она, делая попытку улыбнуться.
Он отставил бутылку и сел напротив нее со стаканом сока.
— У тебя что-нибудь болит? — спросил он. — Голова, что-нибудь еще?
Она медленно покачала головой.
— Хотела бы я действительно знать, в чем дело, — сказала она.
— Вызови доктора Буша. Сегодня. Обязательно.
— Хорошо, — сказала она, собираясь встать.
Он взял ее руки в свои.
— Нет, радость моя, посиди здесь, — сказал он.
— Но, в самом деле, нет никакой причины… Не знаю, что происходит, — сердито сказала Вирджиния.
Она всегда так реагировала, сколько он знал ее. Когда ей нездоровилось, это доводило ее; слабость — раздражала. Всякое недомогание она воспринимала как личное оскорбление.
— Пойдем, — сказал он, поднимаясь, — я провожу тебя в постель.
— Не надо, оставь меня здесь, я просто посижу с тобой. А прилягу, когда Кэтти уйдет в школу.
— Хорошо, может, ты съешь чего-нибудь?
— Нет.
— А как насчет кофе?
Она покачала головой.
— Но если ты не будешь есть, ты действительно заболеешь, — сказал он.
— Я просто не голодна.
Он допил сок и встал к плите поджарить себе парочку яиц. Разбив о край, он вылил их на горячую сковороду, где уже шкворчал жирный кусок бекона. Взяв из шкафа хлеб, он направился к столу.
— Давай сюда, — сказала Вирджиния. — Я суну его в тостер, а ты следи за своим… О, Господи!