По правую руку от того места, где я плескалась в воде, пляж обрамляли кривые кусты виноградника, и их огромные треугольные листья давали прекрасную тень. Дальше поднимался крутой, покрытый деревьями склон холма. Место мне очень понравилось, и я уже была готова разлечься позагорать, как услышала чьи-то голоса. Помню, даже не на шутку рассердилась, словно пляж принадлежал мне одной. Ну вот, придется искать другое место!
Раздраженно глянув на кусты, я увидела в них что-то алое. Там были двое. Она — в красном купальнике и он — в темно-синих плавках. Мужчина стоял ко мне спиной, но женщину, которую он обнимал, ее треугольное лицо, напоминающее кошачью мордочку, и зеленые глаза я разглядела достаточно хорошо. Заметив меня, она крепко схватила мужчину за руку и что-то ему прошептала. Вероятно, предупредила, чтобы он не оглядывался.
Меня эти двое нисколько не интересовали. У меня не было мужчины, с которым я могла бы гулять по пляжу и целоваться под теплым карибским солнцем. Я отошла и поспешила выбросить эту парочку из головы, затем нашла новое укромное местечко, где пролежала на солнце так долго, что позже подруга тети сделала мне внушение по поводу вреда подобной процедуры. Когда я шла по пляжу обратно, парочки уже не было, и я больше не вспоминала о них до тех пор, пока не увидела Кэтрин Дру на террасе в Хампден-Хаус.
От этого открытия я забеспокоилась еще больше. Тот мужчина на пляже был потоньше, не такого крепкого сложения, как Кингдон Дру, и не так молод, как Стив или Майк. Кажется, волосы его были тронуты сединой. Во всяком случае, сказала я себе, это не мое дело. Возможно даже, тогда я все неправильно поняла, и никакого романа между ними не было. Однако Кэтрин в тот краткий миг на террасе узнала меня прежде, чем я вспомнила ее, и недвусмысленно показала свою враждебность. Почему-то теперь на галерее меня вдруг охватило чувство одиночества, которое я все время гнала от себя с тех пор, как умерла мама. Стараясь не предаваться раздумьям о смысле жизни, опустошающим ум, я все время сознательно гнала от себя истину, что больше никому не нужна. Мама, которая зависела от меня больше, чем она сама полагала или принимала, умерла. Не имея никого другого, долгое время я отдавала всю мою любовь физически беспомощной женщине, которая не могла без меня обходиться, и девочкам из моей школы, не всегда здоровым, уравновешенным, жизнерадостным — чаще неудачницам, неуверенным в себе, не имеющим цели и полным страха перед жизнью. Но вот теперь лишилась даже всего; этого,
Я отвернулась от цветущих тропических красот, так непохожих на строгие пейзажи моего родного озера Мичиган, и украдкой вернулась в комнату. Там некоторое время посидела, пытаясь собраться с мыслями и решить, что же мне делать дальше.