— Иногда бывало.
— А говорил он когда-нибудь о том, что у него неприятности из-за ФБР?
— Что-то не припоминаю. Хотя… Он здорово обозлился на них, когда они приостановили наши поиски немецких подлодок в сорок втором году. Приказ об этом пришел с самого верха. Вот, пожалуй, и все.
— А что еще произошло в тот день?
— Мы вышли в открытое море, заглушили мотор в том месте, где он любил рыбачить, и поплыли по течению. Папа сидел на корме и смотрел на море. Вот тогда-то он и сказал мне, что ему крышка и что он боится. Мне стало немного не по себе, потому что Папа был не робкого десятка. Это уж точно. Примерно через час он велел возвращаться в Кохимар, и я заметил, что глаза у него совсем красные. Тут уж я не на шутку перепугался. Я и представить не мог, чтобы такой человек, как он, вдруг расплакался.
«Не обращай внимания, это от волнения. Вспомнилось, как замечательно мы проводили здесь время: ловили рыбу, выпивали… Это место тридцать лет назад открыл мне Джо Рассел».
— Когда мы вернулись в Кохимар, произошло то, что вы видели: мы бросили якорь, он сошел на берег, и мы обнялись, — сказал Руперто.
«Береги себя, Руперт».
«Возвращайся поскорее, Папа. Здешнее море кишмя кишит рыбой…»
— Вы удивились, когда он застрелился? — спросил Конде, глядя в глаза старому рыбаку.
— Не очень. Он уже не был прежним Папой и, похоже, не нравился самому себе.
Конде улыбнулся, услышав вывод Руперто. Он много чего слышал и читал о конце писателя, но, пожалуй, никто не выразился глубже и точнее, чем этот старый рыбак. И тут он понял, что хотя каждый день узнает что-то новое о Хемингуэе и его тревогах, тем не менее все пути, способные привести к желанной истине, по-прежнему перекрыты. Благодарность Руперто ничем не поколебать, так же как и признательность Стриженого, ловко скрывающего свою любовь к хозяину за утверждениями о том, что он был сукин сын, однако же этот «сукин сын» хорошо ему платил, обучил читать и писать и оставил целое состояние в виде бойцовых петухов. Неудивительно, что эти два человека чувствовали себя обязанными ему.
— Красивая у вас шляпа, — заметил Конде.
— Это Мисс Мэри прислала мне с американцами, приезжавшими брать у меня интервью. Настоящая Панамская, вот поглядите.
И продемонстрировал этикетку на внутренней стороне шляпы.
— Кто-то говорил мне, что вы брали деньги за интервью с вами…
— Тут такое дело… Их столько приезжает, всех этих людей, отнимающих у тебя время, что приходится брать с них деньги.
— Выгодная штука. Лучше, чем рыбачить.
— И легче: им ведь можно наплести с три короба. Американцы всему верят.