Он, сутулясь, пошел по аллее в сторону памятника Бетховену. А я еще долго сидел в тихом парке. Потом медленно поднялся и пошел по пустынным аллеям. Я брел куда глаза глядят и наконец очутился за парком, в узком, сыроватом переулке. Странно, что в таком красивом городе могут быть такие грязные, захламленные переулки.
Первое впечатление о Вене уже сложилось. Роджерс и Зоря сумели в прошлый раз преподнести как надо австрийскую столицу. Сейчас я тревожно озирался по сторонам. Нет, меня не испугала мысль, что могу заблудиться: предусмотрительный Зоря в первый же день дал мне «визитку». Любой прохожий, прочитав адрес, наверное, помог бы мне выбраться в центр. Ну, а там бы я уже сориентировался.
В переулке было мало прохожих. У небольшого, видимо дешевого, магазинчика стояла женщина с маленькой девочкой.
Одеты они были бедно, но чисто. Поэтому я, не обратив на них внимания, хотел пройти мимо. Но девочка протянула ладонь и что-то сказала.
Я торопливо вытащил деньги… Ладонь у девочки была холодная и влажная, а лицо бледное, болезненное.
Не слушая слов благодарности, я торопливо зашагал из переулка. Мне стало стыдно.
Дома меня ожидала встревоженная Фани.
— Загуляли что-то вы, Алексей Иванович. Я уже начала беспокоиться.
— Все в порядке, Фани, спасибо, вы очень внимательны.
— А настроение у вас изменилось. Вы чем-то взволнованы?
— Вы правы. На меня удручающее впечатление произвела встреча с безработным в парке и особенно… с больной девочкой… и вообще… что-то мне не по себе.
— Алексей Иванович! Странный вы человек! Где их нет, безработных? Разве в России нет этих, как их там называют, побирушек? Все это мелочи. Это не должно вас волновать. Ваш брат живет хорошо и вам помогает. А что еще нужно?
С ней трудно было разговаривать. Она явно не понимала меня. Фани удивленно пожимала плечами. И я решил прекратить разговор на эту тему.
— Да, да, Фани… Вы правы… Может, лучше дадите выпить? — Ее нужно было чем-то отвлечь.