— Где? — с горечью перебила она. — В городе? Где люди будут встречать Джозефа враждебностью и недоверием? Где дети и взрослые на улицах будут насмехаться над Сэмми? Я не хочу, чтобы их так обижали, и я не оставлю их, Долтон. Они моя семья, я за них отвечаю. Поэтому я буду благодарна, если вы будете заниматься своими делами.
— Я думал, вы хотите поблагодарить меня за то, что я сегодня ночью прогнал отсюда этих хулиганов.
Она прервала свою возмущенную речь и тяжело вздохнула, выпустив вместе с воздухом свое раздражение.
— Да, конечно. Простите. У меня нет причин набрасываться на вас. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы так рисковали ради нас.
— Тогда поблагодарите меня. — Он протянул руку, слегка согнув пальцы.
Не зная, чего он ожидал, а зная только, на что надеялась она сама, Джуд подошла к нему и осторожно вложила пальцы в его широкую ладонь, с удовольствием ощутив его крепкую руку, сладостно сомкнувшуюся вокруг ее руки, как мягкие тиски, чтобы накрепко удержать Джуд возле кровати. Но у Джуд даже в мыслях не было куда-то уйти. Его вторая рука нашла ее щеку, и большой палец, расположившись под подбородком, приподнял лицо Джуд. Ее глаза закрылись, и на мгновение у нее остановилось дыхание.
А затем Долтон поцеловал ее — так нежно, как она всегда мечтала, так горячо, как ей всегда хотелось. И она, обхватив его руками, всем своим существом отвечала каждому наклону, каждому изменению давления, каждому чувственному скольжению его языка. Она прижалась к Долтону так, что под белой ночной рубашкой и грубым халатом стало больно груди. В этот момент ей хотелось, чтобы она была одета в шелк и носила модные подвязки и чулки, как та проститутка на лестнице, — ей хотелось чего-нибудь, что сделало бы ее не такой невзрачной, а невзрачная Джуд Эймос страдала от потребности в этом опасном мужчине.
Потом его свободная рука, погладив изгиб ее талии, заскользила вверх, пересчитывая ребро за ребром, пока большой и указательный палец не оказались у нее под грудью. Так просто, никаких торопливых ощупываний, никакого собственнического стискивания, как будто Долтон понимал, что такие агрессивные притязания могут отпугнуть ее. Когда сердце Джуд забилось у него в ладони, она забыла о том, что была некрасива, ибо то, что он заставлял ее чувствовать, было ни с чем не сравнимо. Но, приведя ее на грань блаженства, он чего-то ждал, и Джуд потеряла терпение. Она прервала поцелуй, и ее дыхание превратилось в отрывистые вздохи; она пыталась обрести самообладание, но ничего не могла найти в этом огненном мире желания, который он создал для нее.