Он выдернул шпильки из ее прически вместе с изрядным пучком волос, но Джуд не стала кричать, чтобы не доставлять им удовольствия. Она отскочила от грубияна, но ее кольнуло дурное предчувствие, когда другой крепко схватил ее за оба локтя.
— Понимаете, Монти хочет посмотреть на вас с распущенными волосами, — объявил пахнущий виски голос у самого ее уха. — А как вы, ребята? Хотите взглянуть, что под всеми этими жеманными пуговицами?
Раздался хриплый гул одобрения, и тогда Сэмми осознал всю опасность их положения.
— Эй, ребята, отпустите мою сестру, слышите?
Он шагнул вперед, но один из ковбоев с силой оттолкнул его обратно к перекладине.
— Или что ты сделаешь, дурень?
— Отпустите ее, или пожалеете! — выкрикнул он сердитым тоном и оттолкнулся от изгороди, чтобы принять угрожающую стойку.
— Нет, Сэмми! — выкрикнула Джуд, понимая, что это было именно то, чего ждали хулиганы. Они искали возможности выпустить сдерживаемую ярость, и ничтожное сопротивление Сэмми было поводом, который им был нужен.
— Или пожалеем о чем? — презрительно фыркнул тот, кого называли Монти и кто все еще держал в руке шпильки Джуд, словно это были кинжалы.
— Или пожалеете о том дне, когда ваша мать произвела вас на свет, — последовало тихое, протяжно произнесенное заверение из темноты позади них.
Долтон!
Стремительно обернувшись, Джуд огромными благодарными глазами искала в темноте фигуру Долтона. В течение нескольких тревожных секунд ей был виден только светящийся кончик его сигары, а когда Макензи затянулся, в свете вспышки она поймала его обжигающий взгляд. В тот момент, когда Долтон отделился от темноты, руки, сжимавшие Джуд, разжались и она смогла подойти к Сэмми. После стычки Джуд дрожала с головы до ног, но она не собиралась показывать этим бандитам, насколько их запугивание достигло своей цели.
— Сэмми, нам пора уезжать, с меня вполне достаточно этой компании, — держа голову высоко поднятой, с непоколебимым достоинством сказала Джуд и обняла брата за плечи.
Люди Джемисона даже не посторонились, чтобы пропустить их, и Джуд пришлось буквально локтями прокладывать себе дорогу, и она делала это, не особенно церемонясь, пока не добралась туда, где стоял Долтон — большой грозный страж. Она прошла бы и мимо него, если бы его тихие слова не заставили ее в изумлении остановиться.
— Я провожу вас домой, мисс Эймос.
— В этом нет необходимости, мистер Макензи, я знаю Дорогу домой. — Категорическим отказом ее заставила ответить гордость — гордость, которая не склонилась бы перед хулиганами, гордость, которая еще ощущала острую боль от того, как он держал в объятиях Кэтлин Джемисон.