На улице было безветренно, но холодно, и, несмотря на это, ученые гостеприимно вышли навстречу. Шествие возглавлял Герман Савельевич Гардт, пятидесятишестилетний доктор наук, биофизик — радушный человек невысокого роста. Они встречались со Швецом один раз, но сейчас он шел к Петру, улыбаясь ему, как старому доброму знакомому:
— Очень рад видеть… Как доехали?..
Петр поздоровался с остальными, пошел за Гардтом в основательное, массивное здание.
Утверждавший экспертов Петр знал их всех, остальные знакомились. Не обошлось без сюрпризов.
— «Висит нитка, а на ней — Никитка!» — громко произнес вдруг нейрохирург Веренеев, ткнув пальцем в обалдевшего Лунца и широко улыбаясь.
Никита Григорьевич уставился на Веренеева и с минуту морщил лоб, припоминая что-то.
— Юрка?! Веренеев?! — просиял он наконец.
— Йес! Точно! Они обнялись.
— Знакомьтесь, коллеги: мой однокурсник, ленинский стипендиат, между прочим…
Тремя остальными были радиобиолог Столбов, доктор наук; Вячеслав Рудольфович Рудин, профессор, физик-атомщик, чье интервью недавно было опубликовано в «Комсомолке» в связи с присвоением ему Госпремии в области науки; и Иосиф Борисович Фай, недавно переехавший в Москву из Киева, где работал еще с академиком В. М. Глушковым в Институте кибернетики АН Украины.
Несмотря на протесты гостей, хозяева накормили их горячими сосисками в институтской столовой.
— А кофе чуть позже, — пообещал улыбчивый Гардт. — Отличный, стопроцентный «мокко» — оттуда…
Говорили о погоде, о Москве, о предстоящем утверждении Госбюджета — обо всем, кроме дела, словно хотели исчерпать поскорее не относящиеся к нему темы. Лунц с Веренеевым вспомнили однокашников, обменялись информацией о том, как сложились их жизни. Наконец в отличном расположении духа все поднялись на второй этаж.
— Кофе вы варите сами? — поинтересовался Петр.
— Дома сам, здесь — секретарь. Замечательная женщина, на все руки — английский, французский, компьютер, стенограмма. На мизерной, знаете ли, не по талантам зарплате. Бесспорно, очень преданный человек…
Швец остановился возле двери с табличкой «Столбов О. С.».
— Олег Сергеевич, а это, стало быть, ваш кабинет?
— Какой уж там кабинет, Петр Иванович! Так, обиталище.
— Можно заглянуть?
Столбов вернулся к двери, которую явно намеревался проскочить мимо, торопливо пошарил по карманам в поисках ключа.
— Пожалуйста, только у меня там не прибрано, извините… В соседней комнате потолок осыпался, пришлось компьютер забрать и кое-какие бумаги из шкафа… — он так растерялся, что не мог попасть ключом в скважину.