«Зубр, что он должен сказать Шейкиной?» — спросили по рации.
— Я не расслышал…
Напарник коренастого, человек с перебитым носом и маленькими подвижными глазами поднял затоптанный окурок с пола и сунул его в пепельницу.
— Кажется, все, — подмигнул он, обнажив в улыбке верхний ряд зубов с двумя стальными коронками.
— Не говори «гоп», — не разделил его радости коренастый.
— Гоп! — уверенно сказал фиксатый. — Гоп, кореш! Потому что старик так же глуп, как и его охранник, ха-ха-ха!.. Долго же он нас водил, а?
— Бенгальский тигр тебе кореш, — сверкнул глазами коренастый. — Вот он!..
Из-за угла четырнадцатого дома бодрой походкой вышел Столетник, осмотрелся. Обильно усыпанный листвой «форд» не вызвал никаких подозрений он стоял здесь не менее суток. Подойдя к «жигулям», Столетник сказал что-то находившейся в салоне собаке и перебежал улицу.
— Объект-2 вышел. Подошел к табачному киоску на нечетной стороне улицы.
«Дайте ему уехать».
На ходу распечатывая пачку «Кэмела», Столетник вернулся к машине. Тронувшись с места, его «шестерка» подъехала к разделительной полосе, пропустив «джип», развернулась и влилась в транспортный поток.
— Амфора, объект-2 проследовал в сторону Перовской улицы.
— Вас понял. Оставайтесь в машине до особого распоряжения… Карат, Карат, как слышите, прием.
— Амфора, вас понял, я — Карат, беру объект-2 на углу Плеханова…
Коренастый щелкнул тумблером и посмотрел на фиксатого.
— До «гоп» еще нужно перепрыгнуть, — бросил он. Заметив, что тот вынимает очередную сигарету, прикрикнул: — Хватит дымить! Нанюхался за сутки твоего кизяка — блевать тянет!
Он откинул спинку кресла и, засунув руки в карманы, закрыл глаза.
Затемненные стекла делали «форд» похожим на сбившегося с пути слепого.
Женьку переполняла радость. Первое же дело выгорело и обещало быть легким.
Атмосфера особой важности, которой клиент окружил свое поручение, с одной стороны, смешила, с другой — вызывала к клиенту сочувствие, подтверждая Женькины выводы о его душевном нездоровье. Люди, имеющие допуск к государственным секретам, живут в других условиях и выглядят иначе — уж это-то Женька знал. Он улыбнулся, вспомнив, как старый хитрец клюнул на его розыгрыш: «Не подходите к окну!.. не выглядывайте в глазок!..» Сидит теперь небось в дальнем углу своей лачуги и ждет его возвращения, дрожа от страха, который сам же нагнал на себя. Ничего, пусть посидит, подумает. Женька не раз подвизался в роли телохранителя, и психическое состояние людей, подверженных «фобиям», было ему хорошо знакомо. Жалость к Изгорскому сменилась презрением: эта дверь, эти решетки… Нападали на него, как же!.. Да кому ты нужен, пархатый!.. Интересно бы заглянуть в твой портфельчик, если он, конечно, вообще существует. «Скажете ей, что умер Саша. Она знает», — напутствовал его Изгорский напоследок. Долю покойничка небось решили разделить? Денег, разумеется, в портфеле не будет — так, диссертация какая-нибудь или ученый труд покойника дождался нового автора. Впрочем, чего гадать — до Лобни час езды по хорошей погоде, а там видно будет.