Илья как ошпаренный подскочил и привалился спиной к стене. Он вспомнил все… вплоть до белочек и Чебурашки. "Допился… Горячий-горячий… белый-белый… Отдельный номер в веселенькой палатке мне обеспечен". — И тут же самокритично поправился. — Насчет отдельной я, пожалуй, погорячился. Скорее всего, буду делить ее с Наполеоном и прокурором. Интересно, где я, на заимке или уже там… в палате? — Открывать глаза было страшно. Илья осторожно пощупал рукой стенку. — Бревно. Заимка, — облегченно вздохнул Илья. — живем. Пока мы не в палате, шансы еще есть".
— Старшой! Как там вертушка, еще не прибыла? — гаркнул капитан, не открывая глаз, во всю силу легких и тут же пожалел об этом. Что-то всполошенно заметалось по «заимке». Кудахтанье, гомон, чириканье, настороженное рычание. Все это перекрыл чей-то сердитый голос с характерным подквохтыванием.
— Очухался, ворог! Мало того что посадскую дружину без медовухи оставил, так еще и командовать норовишь?
Илья подпрыгнул как ошпаренный, но ватные ноги не удержали бравого капитана, и он сполз обратно на пол по бревенчатой стене с выпученными от удивления глазами. На спинке кресла сидел петух, вперив огненный взор в Илью. По горнице метались куры, воробьи, индюки. В углу сидела пепельно-серая рысь, трясясь всем телом от страха. Рука непроизвольно потянулась к автомату и тут же отдернулась, наткнувшись на чью-то жесткую шерсть. Скосив глаза, капитан увидел матерого волка, с любопытством обнюхивающего автомат.
— Ты его еще лизни, — сердито посоветовал Илья. "Господи, спаси и сохрани! По второму кругу пошел…"
Волк тем не менее задумчиво посмотрел на Илью и послушно лизнул дуло.
— Булат… добрый булат. Сам ковал?
Илья отвалился от стены и пополз к выходу, нервно хихикая на ходу.
— Санитары, ау! Клиент созрел. — Надежды на благополучный исход таяли на глазах. Сил хватило доползти только до крыльца. Привалившись к косяку двери, капитан вновь прикрыл глаза, плюнув на привычные меры предосторожности. Пусть его галлюцинации делают что хотят. Теперь уже все равно.
Рысь осторожно выползла из своего угла и озабоченно обнюхала ведра.
— А с этим-то что делать будем? — Она с омерзением фыркнула, тряся головой.
Никита Авдеевич спрыгнул со своего насеста, строевым шагом подошел к ведрам, клювом скинул крышку с ближайшего, глянул внутрь одним глазом, затем, повернув голову, глянул другим и вынес свой вердикт:
— В выгребную яму зелье басурманское.
Это почему-то задело Илью за живое.
— Сначала попробуй, а потом оговаривай, глюк несчастный! Зелье что надо получилось. Вашей медовухи до него еще о-го-го!