— А зачем? — недоуменно хлопал глазами Иван.
— Да… ик!… чтоб уронить ее на… ик!… головы его дурные, сердился на бестолкового братца своего «младшенького» Илья. — А пока у я… ик!… ящерицы этой драной мозги просветлеют, ты уже головы две, а т-т-то и все три оттяпаешь.
— Не можно так, воевода, — виновато оправдывался Иван, — в битве сей чести мало. Кто потом про тебя былины слагать будет? Этак и погибнуть геройски не получится.
— Н-н-не получится, — соглашался Илья, кивая, — об этом… ик!… я как-то не подумал… А м-м-может, о дракончике потом былину с-с-сложим?
Последнее воспоминание — заботливое лицо Ивана, пытающегося посолить кабанчика кокаином из пакетика, озабоченно бормочущего при этом: "Без соли вкус совсем не тот", — и свое горячее желание защитить брата младшего, неразумного, от этой чумы цивилизации. Отнятый у Ивана пакетик перекочевал в вещмешок боевиков, который Илья поволок из заимки, закинув по привычке автомат на плечо.
— Ты куда?
— До ветру, — соврал в стельку пьяный капитан.
— Один не ходи, здесь места топкие, гнилые…
И в ответ гордое:
— Поручику Ржевскому… ик!… провожатые до ветру не требуются.
Тронный зал Кощея Бессмертного, вопреки общепринятому мнению, утопал в роскоши. Пол был застелен шикарным пестрым ковром гигантских размеров. Стены украшали портреты хозяина. По всему было видно, что по полотнам прошлись кисти разных художников и в разные времена. На них Кощей был изображен преимущественно в монументальных позах: верхом на коне (и без коня), попирающий гору человеческих черепов (или черепков), и так далее. Чаще всего Кощей любовался картиной, где недотрога Василиса Премудрая ласкается к нему, удобно пристроившись на его костлявых коленях. Сам Кощей гордо восседает на троне и что-то презрительно цедит сквозь зубы Ивану, раболепно склонившемуся перед ним в низком поклоне.
— И чего ей не хватает? — Подав вперед нижнюю челюсть с редкими желтыми зубами, Кощей аккуратно выдавил прыщик. На сухой, пергаментной коже с зеленоватым отливом появилось едва заметное бурое пятнышко. Старательно припудрив его, Кощей выпятил тощую грудь и задрал подбородок кверху. Отражение в зеркале послушно приняло ту же позу. — Не косой, не рябой, продолжил Кощей, — так какого ж ей еще надобно? — И внезапно, вскинув руку вверх, завыл дурным голосом:
Богатств у меня не мерено,
Да и силушкой не обижен я.
Захочу, покорю всю вселенную,
Стоит знак подать слугам верным мне.
— Тьфу! — Отражение Кощея заколебалось, пошло волнами и, покрывшись голубым туманом, исчезло. — Расхвастался, старый хрыч! Мало того, что я каждый день твой скелет отражать обязано, так еще и концерты кошачьи терпеть должно? Не буду! В бадейку с водой любуйся на мощи свои облезлые.