Отравили Александра или нет? В общем, это неважно, ибо царь был обречен. Не прошли даром годы напряженной борьбы за власть над миром — отсюда небывалое нервное напряжение, многочисленные раны, полученные в битвах, прогрессирующий алкоголизм, подорванный иммунитет… Организм Александра выработал свой ресурс.
Что мог совершить Александр, если бы не смерть в юном возрасте? Ничего! Он испытал неведомый ранее страх, а царь с таким чувством не может править в окружении врагов, за трусом не пойдут в бой воины. Тем, кто боится, никогда не помогает ни судьба, ни случай, ни боги. Его ожидала судьба Дария.
Именно страх за свою жизнь заставил Александра в последние годы убивать без разбора собственных подданных: персов, македонян, мидийцев. Мир устал от бесконечной вакханалии убийств; от идей и планов царя устали все, и даже македоняне отказались ему служить. Завоевав огромнейшую территорию, Александр в конце жизни остался совершенно одиноким.
«Александр же умер, словно смерть и была для него лучшим уделом», — можно подвести итог словами Арриана.
Переживали о смерти Александра очень немногие и недолго. «Сначала весь царский дворец огласился плачем, жалобами и причитаниями, а потом все словно застыло в каком-то оцепенении: печаль привела к размышлениям о будущем», — рассказывает Курций Руф. Размышления эти касались огромного наследства Александра; каждый хотел урвать кусок от огромного пирога, изготовленного Александром. Друзья настолько увлеклись дележом, что забыли даже похоронить царя.
«Напротив, — утверждает Юстин, — македоняне радовались, как будто потеряли не согражданина своего, столь великого царя, но врага, проклиная и его чрезмерную строгость, и постоянные военные опасности. Кроме того, вожди (войска) домогались царства и власти, а рядовые воины — сокровищ и несметных запасов золота, считая их нежданной своей добычей…»
Как ни странно, по-настоящему оплакивала кончину великого завоевателя лишь мать его главного врага — Сисигамбис. Бывшая персидская царица лишилась покровителя, который обходился с ней более-менее достойно; ничего хорошего от будущего ждать не приходилось.
Курций Руф описывает выражение скорби матери Дария.
Разорвав на себе одежду, она облеклась в траур и, растрепав на себе волосы, упала на землю. Была при ней одна из внучек, оплакивавшая потерю Гефестиона, за которого вышла замуж, и собственное горе объединила с общим несчастием. Но одна Сисигамбис могла охватить горести всех своих детей; она оплакивала и свою судьбу, и судьбу внучат. Новое горе оживляло память о прежнем. Казалось, что она только что потеряла Дария, и что ей, несчастной, приходится хоронить двух сыновей. Она оплакивала как мертвых, так и живых. Кто будет заботиться о сиротах? Какой будет новый Александр? Снова они пленницы, снова лишатся царства. Они нашли человека, который стал охранять их после смерти Дария, после смерти Александра они такого, конечно, не найдут. Вспомнилось при этом, что 80 ее братьев были перебиты в один день свирепейшим царем Охом; прибавилось еще убийство отца стольких сыновей; из 7 рожденных ею детей остался в живых один; сам Дарий благоденствовал недолго, тем более жестокую смерть он испытал. Наконец она не выдержала своего горя, отстранилась от бывших при ней внука и внучки и, накрыв себе голову, отказалась от пищи и света. Она скончалась на пятый день после того, как приняла решение умереть.