Я вскидываю голову и испепеляю его взором.
— Ладно-ладно, — он поднимает руки вверх, словно сдаваясь. — Уже заткнулся. Ты и сам понимаешь, что к чему. — Он отворачивается и роется в своем ящике. — На вот, — протягивает он мне эротический комикс. — Это тебе, конечно, не Марлена, но все же лучше, чем ничего.
Когда он отворачивается, я пролистываю книжечку. Несмотря на недвусмысленные, даже преувеличенно откровенные картинки, я не нахожу в себе ни капли интереса к тому, как мистер Главный Режиссер оприходует по полной программе тощую будущую звезду с лошадиным лицом.
Я моргаю часто-часто, пытаясь понять, где нахожусь. Ага, это тощая сиделка с лошадиным лицом уронила где-то в конце вестибюля поднос с едой и разбудила меня. Я и не заметил, что задремал, но так теперь бывает сплошь и рядом. Я теряюсь во времени и в пространстве. То ли это уже старческий маразм, то ли мой разум просто борется с полным отсутствием духовной пищи.
Сиделка садится на корточки и собирает разбросанную еду. Я ее не люблю — она вечно не дает мне ходить. Похоже, я ее уж очень нервирую тем, что нестойко держусь на ногах, ведь даже доктор Рашид признает, что ходить мне полезно, особенно когда я не перенапрягаюсь и не застреваю на полпути.
Мое кресло стоит в вестибюле рядом с дверью, но до прихода родственников еще несколько часов, и я решаю посмотреть в окошко.
Можно было бы, конечно, просто позвать сиделку. Но разве это интересно?
Я сдвигаюсь к краю сиденья и тянусь к ходункам.
Раз, два, три…
Передо мной возникает ее бледное лицо.
— Мистер Янковский, вам что-то нужно?
Эх. Чуть-чуть не успел.
— Да так, просто хотел посмотреть в окно, — отвечаю я, делая вид, что удивлен.
— Тогда садитесь поудобнее, а я вас отвезу, — говорит она, опуская руки на поручни моего кресла.
— Что ж, спасибо. Очень мило с вашей стороны, — говорю я и откидываюсь в кресле, поставив ноги на подножку и положив руки на колени.
Сиделка выглядит обескуражено. Вот это удар! Она распрямляется и ждет — видимо, подозревая, что я попытаюсь удрать. Я мило улыбаюсь и смотрю на окно в конце вестибюля. Наконец она заходит мне за спину и берется за поручни.
— Признаться, я несколько удивлена, мистер Янковский. Обычно вы… ну… весьма непреклонны, когда дело касается ходьбы.
— Я и сейчас не прочь пройтись. А согласился только потому, что у окна нет стульев. Почему, кстати?
— Потому что там не на что смотреть, мистер Янковский.
— А цирк?
— Ну, в эти выходные — да. Но обычно там только автостоянка.
— А что если я хочу посмотреть на автостоянку?
— Вот сейчас и посмотрите, — отвечает она, подвозя мое кресло к окну.