А еще хотел бы припомнить, как ее зовут, но не могу. Вот что значит девяносто лет. Или девяносто три.
— Доброе утро, мистер Янковский! — приветствует меня сиделка, включая свет. Подойдя к окну, она приподнимает жалюзи и впускает в комнату солнце. — Подъем-встаем.
— А смысл? — бормочу я.
— А смысл в том, что Господь соизволил даровать вам еще один день, — отвечает она, подходя к моей кровати и нажимая кнопку на поручне. Кровать начинает жужжать. Мгновение спустя я уже не лежу, а сижу. — Кроме того, завтра вы идете в цирк.
В цирк! Стало быть, со счета я все же не сбился.
Надев на градусник одноразовый колпачок, она вставляет его мне в ухо. Так меня тычут и тормошат каждое утро. Я чувствую себя извлеченным из глубин морозильника куском мяса, про которое пока не решили, протухло оно или еще нет.
Градусник пищит, сиделка бросает одноразовый колпачок в мусорную корзину и записывает что-то в моей карте, а затем достает из шкафчика прибор для измерения давления.
— Ну что, будете завтракать в столовой — или принести вам что-нибудь сюда? — спрашивает она, обернув манжету вокруг моей руки и накачивая воздух.
— Не буду я завтракать.
— Как же так, мистер Янковский? — говорит она, прижимая стетоскоп к внутренней стороне моего локтя и следя за шкалой прибора. — Вам нужны силы.
Я пытаюсь прочесть, как ее зовут.
— А зачем? Мне разве бежать марафон?
— Нет, но если вы разболеетесь, то не попадете в цирк, — отвечает она. Выпустив воздух из манжеты, она снимает прибор с моей руки и убирает в шкаф.
Наконец-то мне удается прочесть ее имя!
— Тогда я позавтракаю здесь, Розмари, — говорю я. Пусть думает, что я помню, как ее зовут. Делать вид, что с головой у тебя все в порядке, не так-то просто, но важно. В конце концов, я еще не окончательно спятил. Просто мне приходится держать в голове больше, чем другим.
— Однако, скажу я вам, вы сильны, как бык, — она закрывает карту, записав туда что-то напоследок. — Если малость поднаберете веса, ей-богу, доживете до ста лет, не меньше.
— Шикарно! — отвечаю я.
Когда Розмари возвращается, чтобы вывезти меня в коридор, я прошу ее прокатить меня до окна. Вот бы взглянуть, что делается в парке!
Погода стоит чудесная, сквозь пухлые кучевые облачка светит солнце. Оно и к лучшему — я слишком хорошо помню, каково разбивать балаган в ненастье. Времена, конечно, нынче не те. Интересно, называют ли их еще разнорабочими. Да и живут они наверняка в куда как более сносных условиях. Нет, вы только взгляните на эти домики на колесах — у них есть даже портативные телеантенны!