Небо было чистым, только на юго-западе горизонт затягивала легкая пелена, больше похожая на кружевную вуаль, чем на облака. Снег и свет выбелили старые крыши и стены, превратив прокопченный холодный Надор в нечто пристойное, разумеется, если глядеть издали и сверху. И все равно лезть на здоровенную, нависающую над замком скалу было верхом глупости. Умный человек прикупил бы в трактире сносной говядины, вина и хоть каких-то приправ, а заодно пообедал, но влюбленные графы не думают о пище телесной, им подавай родовые святыни! Влюбленные графы мнутся с ноги на ногу и бормочут о каких-то каменюках, на которых что-то зиждется или покоится.
Мороженые булыжники притягивали Луизу, как капуста кошку, но Эйвон был таким трогательным, не огорчать же человека. Не прошло и недели, как госпожа Арамона согласилась подняться в полдень на заветную вершину, благо Айри с Селиной отправились на прогулку, а Мирабелла засела в церкви. До ужина драки не предвиделось, и дуэнья с чистой совестью удрала на свидание. Должна же она хоть раз в жизни услышать настоящее признание, женщина она, в конце концов, или подушка?!
Не очень юная и совсем не прекрасная дама перепрыгнула с одного обломка на другой, в животе самым непристойным образом заурчало. Святая Октавия, когда она в последней раз ела мясо, а не солдатские подметки?! Тогда же, когда в последний раз видела приличный хлеб! Желудок откликнулся на неуместные воспоминания новой трелью, и Луиза остановилась — представать перед поклонником под музыку не хотелось.
Женщина втянула живот, нагнулась, разогнулась, глубоко вздохнула, как учила маменька, и усмехнулась: Аглая Кредон при виде надорских разносолов упала бы в обморок, а господин Креденьи вышвырнул бы поваров на улицу. Только где они сейчас, маменька с господином графом?