— Покушения не было. — Пусть знает, хуже не будет. — Алва не стрелял в короля, а Давенпорт не был в Тарнике.
— Не могу сказать, что моя совесть чересчур нежна, — Левий наконец отгородился от сгустившихся сумерек и вернулся к камину, — но подробности воцарения Альдо Ракана могут оказаться… слишком своеобразными для члена конклава. Я не желаю их знать, по крайней мере сейчас.
— Их знаю я. — Что сделает Альдо, если Эпинэ поднимется на кафедру и потребует привести себя к присяге? Прикажет замолчать? Вызовет гимнетов? Выстрелит? Объявит сумасшедшим?
Кардинал подхватил кошку и водрузил на прежнее место.
— Судья не может свидетельствовать, а кодексы признают свидетелями лишь очевидцев. Вы присутствовали при покушении на Его тогда еще Высочество и при убийствах в Тарнике? Насколько мне известно, нет. А где те, кто присутствовал или записан в таковые? Давенпорт и кэналлийцы далеко, мертвые, в том числе и господин Килеан-ур-Ломбах, в Закате, а от перевязи Люра Ворон не отопрется.
— Он и не пытается, — устало произнес Робер, — но он исполнял свой долг.
Левий вздохнул.
— Попробуйте взглянуть на дело глазами Феншо, — посоветовал он. — Альдо объявил себя королем со дня отречения Фердинанда. «Павлины» с «гусями» это признали. С их точки зрения, Алва напал на солдат и офицеров законного короля, исполняющих СВОЙ долг. Фердинанд в своем треклятом манифесте велел Первому маршалу сложить оружие, а не драться. Вы можете доказать, что, исполни Ворон приказ, его бы прирезали в ближайшем овраге, а Оллара и заложников казнили?
— Нет.
— И никто не сможет, так что Алву признают виновным. Тем более что Оллар скажет все, что ему велят. Это не король, не человек и даже не крыса, потому что крыса бы защищалась.
— Вино готово. — Он не станет ничего предлагать, пусть это сделает Левий. — Но я не уверен в том, что положил мед.
— Это плохо. — Кардинал подставил кружку. — Когда человек не помнит, куда кладет мед, а куда — перец, ему следует отдохнуть.
— Я положил перец? — Вот так и сходят с ума. — Прошу прощения.
— Не положили, — успокоил Левий, — но если не выспитесь этой ночью, положите. Вам ли не знать, что лошадей загонять не следует.
— За лошадей решают всадники. — С медом все в порядке, а вот корицы могло быть и меньше, хотя Левий ее вроде любит.
— А за людей решает совесть. — Кардинал щелчком захлопнул крышку. — Пусть настоится. И все- таки, герцог, что заставило Альдо нырнуть в лужу?
А действительно, что? Слухи про Хёксберг? Но о суде заговорили еще на коронации. Альдо был пьян своим триумфом, но не настолько же…