— Вы видели, как из принесенного вами сосуда поили детей?
— Зачем? Я свое дело сделал и убрался. По дороге встретил пару знакомых, сказал, что святые отцы перед обедом — это страшно.
— Что еще поручил вам Дорак?
— О, скучать мне не приходилось, — заверил маркиз. — Я должен был договориться с «висельниками», а незадолго до погромов подбросить Ги Ариго письмо с предупреждениями.
— Что, кому и от чьего имени вы приказали «Двору висельников»?
— Я говорил с предводителем, получившим власть с разрешения Дорака. Мы не называли имен, но «висельник» знал, от имени кого я пришел.
— Что именно вы передали?
— Что лигисты во главе с Авниром начнут бить еретиков. Увидев это, «висельники» должны надеть черные банты и сжечь провиантские и мануфактурные склады, за что им будет дозволено разграбить дома иноземных негоциантов. На самом деле склады будут вскрыты и очищены людьми Дорака, так как кардинал не имел средств на содержание новых армий. Погромы скрывали недостачу.
— Кто должен был прекратить погромы?
— Маршал Алва с помощью людей генерала Савиньяка. Разумеется, Авнир и «висельники» об этом не знали.
— А вы?
— Господин гуэций, — природная наглость Салигана взяла верх над проснувшейся было совестью, — Дорак был чудовищем, а не дураком. Он не мог оставить свидетелей. Признаться, я боялся, что отправлять Авнира и короля «висельников» в Закат предстоит мне, но этого не потребовалось. Герцог Алва вошел во вкус и покончил с ними сам.
— Защита имеет спросить что-то у Раймона Салигана?
— А надо? — вяло полюбопытствовал Алва. — Что ж, извольте. Господин Салиган, что сказал посол Гайифы господин Маркос Гамбрин, узнав о планах Его Высокопреосвященства?
— Я не понимаю, о чем речь, — отрезал Салиган. — Причем здесь посол?
— Это потеря памяти! — Голос даже не безразличный, пустой. Так люди не разговаривают, вернее, так не разговаривают с людьми. — Прискорбно, но бывает. Что ж, вопросов к господину Салигану у меня больше нет. Выражаю свои соболезнования господину Маркосу Гамбрину, более десяти лет оплачивающему услуги беспамятного шпиона.
Кракл стал бы спорить и уточнять. Кортней просто вызвал следующего свидетеля.
Алва не слушал, смотрел куда-то сквозь пылающие витражи, словно происходящее его не касалось, а найденные Краклом с Феншо люди говорили о том, как жгли склады и дома, грабили, убивали, насиловали, а помощи не было, словно в городе разом остались только жертвы и преступники.
— Герцог Алва, — супрем-гуэций в упор глянул на человека в мундире, — чего вы ждали, почему не остановили погромы?
— Не счел нужным.