Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел. Седой и Монах последовали за ним. Монах, выходя, бросил виноватый взгляд на Бессонова: мол, ты сам понимаешь, он прав…
– Салават, давай к Ужу, – приказал Бессонов. – Присмотри там…
– Конечно, он прав! – с досадой произнес Евгений, когда Салават вышел. – Надо уходить. И Ужа с собой забирать, пусть даже с риском для его жизни, потому что оставлять здесь нельзя. Но я так не умею. – Бессонов невесело усмехнулся. – Потому не быть мне полковником. Так и не поднимусь выше старшины роты. Ладно, к делу, Леша. У нас деньги кончаются. Надо бы обналичить тысяч двадцать.
– Нет проблем. Прямо сейчас?
– Какой ты быстрый! У всех здешних банков сурьинские пасутся. Мигом тебя опознают. Вот Ленечка вернется, организуем твой выезд как положено.
– А зачем мне выезжать? – удивился Алеша. – У нас же теперь свой банк есть.
– Ты Речбанк, что ли, имеешь в виду?
– Ну да. Я сейчас Вадчикову позвоню, скажу, чтобы приготовил сколько надо, а забрать может кто угодно, хоть Череп… Где он, кстати?
– Пленников охраняет. Я и сам съездить могу, только ты уверен, что Вадчиков мне деньги даст? Мы ему помогли, конечно, но крышуем-то его все равно не мы, а Вадчиков – еще тот жук. Да и денег у него в банке, я слыхал, на самом донышке…
– При чем тут деньги банка? – удивился Алексей. – Это мои деньги. Я позвоню – их в течение часа переведут… В общем, можешь в это дело не вникать. Я предполагал, что такая необходимость может возникнуть, и мы с Вадчиковым еще тогда все оговорили.
– Доброе утро, лярвы! – Это был уже знакомый Наде бандит по кличке Рябой.
Маша при его появлении вскочила и испуганно прижалась к стенке, но племянницу Сурьина испугать было труднее.
– Доброе утро с таких уродов, как ты, не начинается! – с вызовом произнесла она.
– Поговори еще! – Бандит навис над лежащей на кровати Павловой. – На выход! – скомандовал он.
Надя неторопливо поднялась, надела туфли, поправила одежду…
– Шевелись! – рявкнул бандит. – Или за шкирятник тебя волочь?
Надя молча обогнула его и вышла в коридор. Там торчал еще один бандит, такой же здоровенный, уродливый и тупой.
Рябой закрыл дверь.
– Сейчас с тобой говорить будут, – наклонившись к Наде (она брезгливо отстранилась), почти интимно прошептал на ухо Рябой. – Так ты не соглашайся!
– На что?
– Ни на что! – Бандит ухмыльнулся. – Очень мне хочется, чтобы ты несговорчивой оказалась. Хочу я, коза, за сиськи твои подержаться и умишко твой бабий поправить!
– Помечтай, шестерка! – надменно бросила Павлова.
– Пошли, Рябой… – подал голос второй бандит. – Асланыч ругаться будет.