Вот как… а вот этого мне и не сказали. Странно. А может быть, привыкли или даже не замечают? Живешь и живешь все такой же, как и раньше. Чего в этом странного? Странно и обидно, когда стареешь, наверное.
– Но сутки же здесь обычные, двадцать четыре часа? – спросил я.
– Что такое сутки? – хмыкнул профессор. – Лишь мера, придуманная нами, которой мы оцениваем скорость текущей мимо реки. А если река потечет быстрее? Не думаю, что сутки изменятся. Сутки – это астрономия. Время – это даже не физика, это философия. Измерять философские процессы астрономическими величинами можно только условно. Сейчас время течет очень медленно, мир сдвигается по течению, а вот сутки – сутки остались такими, какими и были раньше. Земля же не прекратила вращаться вокруг своей оси и вокруг Солнца, верно?
– Ну… да, пожалуй.
– Еще момент – все сюда проваливаются из двухтысячного года. И так последние десять лет.
– Как так? – спросил я.
– Два варианта – или эти слои отстоят друг от друга на столько времени, а каналы отсюда образовались только в двухтысячный, или мы попадаем сюда с разной скоростью, просто этого не замечаем. Тут утверждать наверняка не возьмусь, моя модель допускает обе версии.
– То есть все же плотина сдвигается к водопаду? – спросил я.
– Да, так вернее, – подтвердил Милославский. – Хотя и с неправильной скоростью.
– Сколько еще осталось?
– Не знаю. Долго. Но опять же долго – это как? По скорости разрастания областей Тьмы, по частоте появлений ее порождений – лет сто.
– Помрем раньше, – усмехнулся Кирилл.
– Уверены? – обернулся к нему профессор. – Лично я нет. Не стареем же. Да и какая жизнь наступит тогда, когда Тьма займет хотя бы половину суши, а? В норах жить будем, носа не высовывать, друг друга жрать.
– Хм… да… и вправду…
– А что там, в границах Тьмы? – спросил я.
– Никто не видел. Заглянуть не можем, там и воздействие на психику такое, что люди с ума сходят, и тварей столько появляется, что не прорвешься. Адаптанты разве что забегают кратковременно, но у них не спросишь.
– А пытались?
– Еще как, только шкура клочьями, – поморщился он. – В любом случае то, что находится там, настолько же враждебно человеку, который по сути порождение Света, как тот самый свет – темноте, огонь – воде. Несовместимость. Я даже допускаю, что не только порождения Тьмы прорываются к нам, жуткие и опасные, но и порождения Света прорываются туда, во Тьму, сея ужас и смерть. Мы не можем проверить, но исключить такого тоже не можем.
Милославский загрузил. Не в плохом смысле этого слова: просто задумался я сильно после беседы с ним. Уселся на мотоцикл и сидел на нем изваянием в плащ-палатке минут десять, пытаясь привести в порядок мысли.