– Ты куда генератор везти думаешь? – спросил я у Федьки, с аппетитом уплетавшего выпечку.
– Да так специально не думал, – пожал он плечами. – Но вариантов масса, генрики всем нужны. Можно Шалве предложить, например, он при его наличии еще один кабак откроет. Хоть на деньги поменять, а хоть на вечные бесплатные обеды, – хохотнул он вдогонку.
– Не, обедать лучше за деньги, а то сам знаешь, чем кормят там, где «все включено».
– Отдыхал в таких местах? – усмехнулся он.
– Да щас, нашел дурака, – даже возмутился я. – Но наслышан, наслышан. А у вас тоже так было?
– В нашем-то слое? Да один хрен, все как у вас.
Вообще, у нас с Федькой нечто вроде игры появилось, особенно перед сном – сравнивали, что у кого «в слое» было и чем отличалось одно от другого. Забавно, но вышло так, что пути наших действительностей сильно разошлись в стороны в те годы, когда у нас Великая Отечественная произошла: там ее не было. Но при этом к девяностым страна все равно провалилась в яму безвластия и беспредела, то есть дорожки сошлись опять. Закономерность или совпадение?
– А сколько он вообще стоит?
– Да нормально стоит, тыщ пять, наверное. А то и больше выжучим – надо на сам генрик глянуть.
– А от чего цена зависит?
– Да от всякого. Состояние там, простота…
– Мощность?
– И это тоже, но нужны-то действительно все. От маленького свет в кабаке запитают, от большого целый дом, наверное. Ладно, есть кому оценить, заедем по пути. Доел?
– Ага, пошли.
Ночной наряд из трех человек сменился на одного дневного дежурного, во дворе общежития было пусто, впрочем, как и по всему городу. Воскресенье. Вновь лил мелкий дождик вперемешку с ветром, пневматические щетки стеклоочистителя судорожно смахивали капли со стекла, с каждым движением издавая змеиное шипение.
В Горсвете было, по обыкновению, оживленно, выходные на нем внешне никак не отразились.
– Вов, это, в общем, давай на свою совещанку, а я пока в караулку зайду с мужиками язык почесать, – сказал Федя. – В ту, в какой мы дежурили, так что туда и заходи. Потом надо из оружейки стволы взять – без них за город ездить нельзя.
– Лады, – кивнул я и, пройдя через отстойник, направился по гулкому коридору к лестнице.
В ПБУ было людно, шумно, трезвонили телефоны, на висящих на стене картах красовалась целая россыпь разноцветных флажков. Антонов увидел меня, узнал, сказал, пожав руку:
– Давай присаживайся, начинаем уже, всех ждать не будем.
Добрая треть зала, предназначенная, видимо, как раз для совещаний и массовой накрутки хвоста, была занята самыми обычными, крашенными в зеленый и бурый цвет ученическими партами с откидными крышками и высохшими чернильницами посредине столешницы – как раз между двумя желобками для карандашей и ручек. За ними сидело не меньше десятка человек, явно пришедших на эту самую летучку. Знал я там только Власова, к которому и подсел.