Это он все правильно говорил. Но мне его тоже подколоть захотелось.
— А мое дело маленькое. Скажите старпому, пускай свое приказание отменит.
— Так вот я тебе приказываю.
— Вы? А кто вы такой на судне, прошу прощения? Я вас просто знать не знаю.
Он постоял, постоял. А я все кидал с таким даже увлечением.
— Ну, что ж, — говорит. — Ты прав.
— И кстати, — говорю, — пожалуйста, со мной на «вы».
Он не ответил, ушел. Старпом прибежал, весь пылающий.
— Хорош! — говорит. — Сколько перекидали?
— Да лопаты четыре, — ответил Васька. — Только ж начали.
Но вылезть нам тоже не дали. Полез групповой механик в люк — поглядеть, как там выстучали края.
— Порядок, можно притягивать.
Сварщики завели снаружи лист, приложили его к обшивке, в каптерке стало темно. В дыры, что они там просверлили, мы им просунули тросы полиспаста, зацепили его за пиллерс, и все трое потянули дружно. Лист пошел — с жалобным стоном, со скрежетом. Они его начали приваривать — от электрода по эту сторону пролег кровавый шов, запахло окалиной и каким-то газом. Мы очумели, пока держали этот чертов полиспаст. Потом еще групповой взял второй электрод и начал изнутри заваривать. Мы сразу ослепли. Васька заорал благим матом:
— Пустите, а то бороду спалю!
Отпустил он нас с Богом — откашливаться на волю.
На палубе Шурка с Серегой замешивали жидким стеклом цемент, боцман стругал доски для опалубки. Как ни заварят, а надо еще зацементировать. Но с таким усердием они это делали, как будто еще утром не орали: "В порт, в порт!" Шурка прямо взмок от страсти. Потом побежал к сварщикам, отнял у них электрод, сам заварил верхний шов. И язык при этом высунул, так ему это дело нравилось.
Ну, правда, шовчик он им показал — первый класс. Ровный, гладкий, а потом мы его зачистили, засуричили, покрасили чернью и вовсе его не стало видно.
Шурка поплевал на него, пошел гордый, руки в карманах. Я напомнил ему:
— А говорил — ни к чему не прикоснешься.
— Так, земеля, это ж не рыбацкая работа! Себе удовольствие.
— Завтра и рыбацкая начнется. Груз сдадим и метнем.
— Ну, метать уж хрена! — Потом он подумал и скривился. — Э, земеля! Конечно, метнем, а что нам еще остается. И не лезь ко мне, понял? А то — как звездану тебя по уху, земеля!..
Вот так. Да мне и самому порт уже и мечтой не казался — ни розовой, ни голубой.
К вечеру все заделали, залили раствором. А через час он у нас потек, цементный ящик. Это уже когда убрали все бочки с полубака, поставили пароход на ровный киль. Что же теперь — опять корму поднимать?
— А где там наши каптерочники? — спросил боцман. Это я, значит, и Васька Буров. — Почерпайте, ребятки.