— Помнится, передавали кому-то сети… Ну, где же знать? Я даже на палубу не вышел. Так бы хоть перекрикнулись.
— А заплата — какая? Есть о чем говорить?
— Да повыше ватерлинии. Но длинная, на две шпации. Все — ржавчина съела.
— Но хоть заварили как следует? Принял Регистр?
"Дед" усмехнулся.
— Тебя что больше интересует — как заварили или как приняли? Свидетельство — имеем. Прикроемся, когда потечет, больше-то на что надеяться? Там уж — ни ангел не явится, ни чайка не прилетит.
Мне неприятно было, что он так шутит. Знал я, как это делается. Являются три субъекта на судно, щупают заплату пальчиками и морщатся, и все их стараются побыстрее в каюту проводить, выставить им спирту или трехзвездного. Но только у «деда» это было не в обычае. Все-таки здорово он сдал, наверно. Раньше он капитанам головы отвинчивал, а судно у него из порта выходило, как со стапеля.
— "Дед", давай — за твою заплату.
— Давай, — он потрепал меня по волосам и успокоил: — Да там хоть всю обшивку меняй, один результат…
Нет, он еще в силе был. Ведь хорошо уже нагрузился — и ни в одном глазу, другой бы уже Васю под столом вспоминал. Я смотрел на «деда» — он оживился, вроде бы помолодел, оттого что встретил меня; я ведь знал, что он меня любит, и я его тоже любил, — и вот я думал: как же я скажу ему про свое решение? А «деду» я должен был cказать.
— Ну, а ты как, Алексеич? Месячишко погуляешь?
— Может, и больше.
— Больше-то смысла нет. Если бы летом…
— Нет уж, до лета я не дотяну.
"Дед" поглядел подозрительно.
— Ты что-то виляешь. Никогда ты со мной не вилял.
— И теперь нет. Просто я на берег списываюсь.
— Надолго?
— Не знаю. Пока — насовсем.
"Дед" ничего не сказал. Разглядывал свой фужер.
— Сказать по совести, хватит мне. Я в армии наплавался,[13] три года протрубил, и тут столько же. Посуху и ходить разучусь, все палуба да палуба. А жизнь — она тоже проходит.
— Н-да, — «дед» вздохнул. Потом улыбнулся, как будто чего-то вспомнил. — А что, Алексеич, может, вместе еще поплаваем?
— С тобой-то — отчего ж нет?
— А вот завтра и поплывем.
Я замотал головой. Ничего он не понял.
— В другой раз, «дед».
— Другого раза не будет. На пенсию меня уведут, под белы руки.
— Тебя на пенсию? Ты шутишь!
— Почему же не пошутить? Раз ты тоже шутишь. А если по правде, то мне ведь уже нормальную комиссию-то не пройти.
— Ну, знаешь, «дед»… Наверное, мы все, сельдяные, на пенсию уйдем, а ты останешься.
— Так вот, Алексеич. Команда, я слышал, недобрана, вожакового не хватает в роли. Я почему знаю — дрифмейстер с помощником сами вожак сегодня укладывали в трюме. Вот ты и пойдешь вожаковым. Это я с капитаном обговорю.