Он полез выше, на ростры. Там ветер с ног валил. И ни зги не видно. «Дед» светил фонарем — на полметра, не больше.
— Что ты ему сказал? — спросил я «деда».
— Кому?
— Кепу. Почему он вдруг повернул?
— Так, ничего особенного. Сказал: с тобой в «Арктике» за столик никто не сядет.
Смешно мне стало — чем можно человека напугать, чтоб он все другие страхи забыл.
— Ты не смейся над ним, — сказал «дед». — Он еще за твои подвиги ответит. Тебя-то легче выручить… Где он тут его держит?
— Чего?
— Да линемет.
"Дед" стоял над боцманским ящиком, светил туда, шарил среди штертов, гачков, талрепов, чекилей.
— Вот он. — Вытащил линемет с самого дна. — Смотри-ка, и пиропатронов комплект. Ну, боцман!
— Леерное сообщение будем налаживать?
— Попробуем. Только гильзы к чертям просырели, мнутся.
— Крышка была открыта?
— Была. Ох, найти бы, кто… Ладно. Все глупостей наделали. А я первый. Ну что — пальнем один, для смеха?
"Дед" заложил патрон, выставил линемет в корму и нажал на спуск. Только курок щелкнул.
— Осрамимся, — сказал «дед». — Осрамимся перед иностранцами.
— Может, подсушим?
— Это надолго. Это — не подмочить; там, поди, и пяти минут хватило.
— Больше. Он, знаешь, сколько стоял открытый? Как шлюпку вываливали.
Я теперь точно знал, кто ящик не закрыл. Димка, кто же еще? Когда сплеснивал фалинь. Ну, черт с ним, все глупостей наделали.
— Придется руками, — сказал «дед».
— А добросим?
— Я — нет. Ты добросишь. Ты молодой, зоркий.
Мы вытащили бухту манильского троса, скойлали ее на две вольными шлагами, к середине я пиратским узлом привязал блок и бросательный конец тоже из манилы, но тоненький, с грузиком.
— Отдохни, — сказал «дед».
Я сел прямо на палубу, спиной к ящику, а грузик держал в руке. Тут я опять вспомнил про свое плечо. На помпе я еще натрудил его, а как же бросать теперь: ведь оно у меня правое. Может, сказать «деду», тут ничего стыдного. И вдруг я услышал шотландца. Мы ему погудели, и вот он откликнулся слабеньким гудком.
"Дед" отвел капюшон, приставил к уху ладонь. Значит, и он слышал, не померещилось мне.
— Ну, здрасьте, — сказал «дед». — Вот и мы.
Загудело откуда-то сбоку. Едва мы не проскочили.
— Парус! — закричал «дед». — Парус зарифили?
С палубы кто-то ответил:
— Убрали уже, сами не глухие.
"Дед" кинулся на верхний мостик, к переговорной трубе:
— Справа по курсу — судно. Питание на прожектора! Он сам взялся за прожектор, направил его, и я увидел — сквозь брызги, сквозь заряд — зыбкую тень на волне.
— Видишь его, Николаич? — спросил «дед».
Пароход весь содрогнулся от реверса. Медленно-медленно мы подваливали к шотландцу.